Семья
Шрифт:
— Мне пожалуй, вот это. Винегрет.
Глядя в потолок, официант громко вздохнул.
— Мне тоже, — сказала Кэт.
— Винегрет, — с презрением в голосе пояснил официант, — это салат, только с заправкой.
— Мы знаем, — спокойно ответила Кэт. — Но мы сидим на диете Аткинса.
Официант ушел. Кэт и Джейк улыбнулись друг другу. Такого с ними не случалось уже очень давно.
Официант вернулся с двумя чашками кофе и двумя серебряными тарелками с винегретом. Они оба одновременно попробовали то, что было на тарелках, и оба от отвращения сморщились.
— Ужасно, —
— Да, — согласилась Кэт. — Зато в следующий раз ты будешь знать, что это за штука.
Он неприязненно посмотрел на кофе.
— Спасибо, конечно. Но ты понимаешь…
— Все нормально, Джейк.
— Ты так ко мне добра.
— Тебе просто повезло, что я не твоя мачеха, — ответила Кэт.
Не зная, что сказать, он грубо расхохотался. Она взглянула на него и поняла, что на самом деле он все еще обыкновенный ребенок.
— А как твой отец?
— Отец хорошо.
— Передай ему мои… ну, ты знаешь. Скажи ему, что я передавала ему привет.
— Передам.
Кэт попыталась представить себе, как теперь живет Рори, но ничего не могла придумать. Может, он нашел новую женщину, с которой вступил в спокойные, длительные отношения? Или все еще в поисках? Но любая из этих мыслей отзывалась в ее сердце болезненным уколом. Должно быть, это странное состояние — быть мужчиной, от которого не может родиться детей. Неужели все его связи из-за этого оканчиваются ничем? Внезапно Кэт разозлилась на себя.
Она отказывалась признавать, что отношения между мужчиной и женщиной могут быть серьезными, только когда включают в себя детей. Как же тогда назвать то, что было у них с Рори? Пустым времяпровождением. А это совсем не так.
Кэт посмотрела на Джейка и впервые увидела в его мягких юношеских чертах что-то от угловатой физиономии Рори. До чего же она по нему скучала! Оказывается, она даже не осознавала, как сильно по нему соскучилась. Ее обуревали чувства, совсем не похожие на те, которые остаются после разрыва с очередным мужчиной.
Она чувствовала себя так, словно потеряла члена своей семьи.
Вслед за агентом по недвижимости Паоло и Джессика прошли в огромный, примыкающий к дому сад.
Вокруг стояла тихая и спокойная загородная ночь. В темноте поблескивали огни бассейна, отчего голубая вода искрилась и играла всеми цветами радуги.
— Для частного бассейна он считается большим, — сказал агент.
— Очень красивый, — одобрила Джессика. — Лампочки под водой. Мне нравится.
— Не все клиенты желают иметь бассейн, — продолжал агент в каком-то нежданном для самого себя приступе честности, который обычно ведет к снижению цены продаваемого товара. — Слишком много хлопот. Хотя, — тут же поправился он, — надеюсь, что в округе найдутся специалисты по его обслуживанию. И, кроме того, вам же нечего опасаться, потому что у вас нет детей.
— Пока нет, — ввернул Паоло, вовремя заметив, как сильно вздрогнула жена. Ему стало тоскливо. Неужели ее никогда не оставят в покое?
— Может быть, нам осмотреть дом? — спросила Джессика.
После
Каждый вечер Джессика дисциплинированно вводила в себя лекарства, повышающие репродуктивную функцию, так что ее задница вскоре покрылась узором из синяков. Но не повысила, а наоборот, загнала эту самую функцию в тупик. Ей провели бесчисленное множество сканирований, которые ко дню «X», то бишь к моменту созревания яйцеклетки, становились едва ли не ежедневными.
Свое участие в процессе Паоло считал предельно тривиальным: в тот день, когда созревшее яйцо должны были извлечь из Джессики, он, в свою очередь, должен был выдать порцию спермы в пластиковую пробирку. Главная работа выпала на долю его жены.
И вот, в день «X» они извлекли из нее двенадцать полноценных яйцеклеток, а затем их успешно оплодотворили. Две из них пересадили в матку к Джессике, но когда через две недели ей провели анализ на беременность, то он оказался негативным. Сканирование показало, что обе оплодотворенные яйцеклетки попросту растворились, исчезли без следа, как слезы во время дождя. На том дело и кончилось.
Не понадобилось даже выкидыша. То есть осталось это чувство опустошительного разочарования, это сознание унылого бессилия от того, что все походы по врачам, все инъекции, все долгие часы лежания на гинекологических креслах с задранными вверх ногами оказались напрасными.
Но с потерей ребенка это нельзя было сравнить. В данном случае не было никакой крови, никакой боли. Искусственное оплодотворение скорей напоминало тест на выживаемость, сопровождаемый прекрасным сном. Сном, от которого в один прекрасный момент им предстояло проснуться.
В течение неизвестного количества дней (а может быть, часов, или минут, или секунд — кто знает?) внутри ее матки находились две оплодотворенные яйцеклетки. Потенциальные дети? Нет, самые настоящие дети. Ее дети. А потом они исчезли, словно их никогда не существовало, и после сквозь зубы произнесенных акушеркой соболезнований они с Паоло вдруг снова оказались вдвоем, на Харли-стрит, — бездетная пара, которой оставалось только наблюдать со стороны, как другие мужчины и женщины нянчатся со своими реальными, а не виртуальными детьми.
— На этом стоп, — сказала Джессика.
— Не загадывай, — возразил Паоло.
— Посмотри на меня. Искусственное оплодотворение не помогло, а если бы и помогло, никто не знает, как бы оно повлияло на ребенка.
— Послушай, Джесс. Это не твои слова. Это в тебе говорит какой-то пошлый таблоид, в котором печатаются разные страшилки.
— Никто не знает, как искусственное оплодотворение влияет на ребенка, — упрямо твердила она. — Да и кто это может знать? Для врачей это еще одна короткая процедура, а я где-то читала, что искусственное оплодотворение — это генетическая бомба замедленного действия.