Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 2. Власть незримого
Шрифт:
Первая длительная остановка, которую сделала княгиня Даная по дороге из Лондона, была именно в Хёхсте.
— Я привела к вам ребенка, а теперь вы мне возвращаете другого, — сказала она Себастьяну, выходя из кареты, сразу после того, как они обменялись первыми сердечными приветствиями.
Сентябрь окрасил деревья в ярко-красный цвет, и камины в замке, стоявшие без дела долгие летние месяцы, вновь принялись за работу. Осенью 1764 года произошла их встреча после долгой разлуки. Молодая женщина превратилась в величественную даму, а сеточка морщин вокруг глаз казалась зримым воплощением времени, которое прошло
— Александр сказал, что вы решили меня позвать, — произнесла Даная, усаживаясь возле огня. — Выходит, человек-загадка Европы беспокоится о столь прозаических вещах, как воспитание какого-то ребенка.
— Этот ребенок — наш внук, — ответил Себастьян. — Мы его слуги.
— Вероятно, вы признаете себя чьим-то слугой первый раз в жизни.
— Не обманывайте себя. Я всю жизнь служу взрослым детям. Меня, скорее, можно назвать всеобщим наставником.
— Так вот в чем состоит ваша загадка! — смеясь, произнесла Даная. — Позвольте мне все же выразить удивление, что возле двух таких мужчин, как вы и Александр, нет рядом женщины.
— Александр всегда успеет выбрать себе подругу, но я — совсем другое дело.
Даная задумалась.
— Насчет Александра я вовсе не уверена, — сказала наконец она. — Мне кажется, он невероятно похож на вас. В одном своем письме он признался мне: «Я думаю, прежде всего я — мой отец, а потом уже все остальное». Я плохо представляю себе, как Александр может создать семью, а то, как он произвел на свет сына, до странности напоминает мне мою собственную историю. Вы оба похожи на богов из античной мифологии, которые, внезапно охваченные страстью, спускаются с небес, чтобы соединиться со смертной женщиной, а затем возносятся обратно на Олимп.
— Поверьте, я ему в этом не подавал никакого примера, — вздохнул Себастьян. — Впрочем, он по большей части живет один в Лондоне и свободен в своем выборе. Мне никогда не пришло бы в голову противиться его выбору, если он почувствует вдруг влечение к какой-нибудь женщине.
Даная внимательно смотрела на графа, и во взгляде явственно читалась ирония.
— Нет, в самом деле, Себастьян де Сен-Жермен, коль скоро в данный момент вы носите именно это имя, ведь я вас знала еще под именем Готлиба фон Реннекампфа, помните? Одного вашего примера — а ведь есть еще и слава — достаточно, чтобы ваш сын не пожелал связать свою судьбу с судьбой какой-либо женщины. Вы имеете на Александра огромное влияние. Он говорит о вас как о сверхчеловеке.
Себастьян помедлил, прежде чем ответить. То, о чем сейчас сказала Даная, никогда не приходило ему в голову.
— При чем здесь я? — произнес он с видимым сожалением. — Я не думаю, что являюсь для сына самым плохим примером.
— Сына! — воскликнула Даная раздраженно. — Я бы хотела, чтобы это была дочь. Может, вы все-таки спуститесь на землю?
— Я поднялся на землю, Даная, — мрачно произнес Себастьян, — поднялся из-под земли.
Она казалась совершенно сбитой с толку.
— Как это? — переспросила она живо, едва ей удалось вновь овладеть собой. — Неужели вам удалось избежать виселицы?
— Мой отец погиб на костре, Даная. А я и в самом деле чудом избежал виселицы.
Она потрясенно смотрела на него.
— Боже мой, — сдавленным голосом произнесла Даная. — Боже мой, Себастьян, простите…
Она поднялась и взяла в ладони его лицо.
— Как…
— Святая инквизиция, — ответил Себастьян, лаская руку, прижавшуюся к его щеке. — Мои родители были крещеными евреями. В Испании. Ищейки инквизиции обшарили их дом и нашли Талмуд. Это означало смертный приговор обоим. Прошу вас, садитесь.
Они долго не могли произнести ни слова.
— Возможно, я как-нибудь напишу о том, что произошло со мной после. Но кому это нужно? Подобного рода воспоминания могут вызвать лишь ненависть. А чем была на самом деле моя жизнь, этого я рассказать не могу. Сбежать мне помогло преступление. Один замечательный человек пригрел меня в Лондоне и помог получить состояние, которое сейчас принадлежит и Александру. У вас есть ключ к моей предполагаемой тайне. Больше мы говорить об этом никогда не будем. Но знайте: цель, которую я поставил перед собой после, заключалась не в том, чтобы отомстить за себя, но в том, чтобы заняться просвещением умов, чтобы подобные ужасы больше не повторялись ни с кем.
Себастьян встал и принялся ходить взад и вперед по комнате.
— Должно быть, вы голодны, — сказал он уже совсем другим тоном. — Я велю Францу приготовить нам ужин…
Даная бросилась к нему. Она заключила его в объятия и положила голову на плечо. Женщина не могла сдержать слез. Себастьян пытался ее утешить.
— Нет, — говорила Даная, — мне нужно выплакаться… Вы же не станете себя оплакивать. Позвольте это сделать мне… Позвольте сделать это для вас.
Позже, когда, освежившись у себя в комнате, она вновь спустилась к Себастьяну, лицо ее было уже другим, безмятежным. И взгляд тоже. Ее отношение к Себастьяну переменилось. Он обрел в ней прежнюю нежность. Они обменялись улыбками.
Впервые за долгое, очень долгое время Себастьян тоже был взволнован. Он обнял Данаю, прижал к себе, затем протянул флакончик, в котором плескалась некая жидкость с золотистыми отблесками.
— Что это?
— Это чтобы сгладить морщины печали.
В ответ Даная рассмеялась.
— И они сотрутся?
— Протирайте лицо этой жидкостью, и вы убедитесь сами.
— Неужели это ваш таинственный эликсир юности?
— Нет, это другой эликсир, для молодости лица.
Уже через неделю появились первые результаты. Следы времени затушевывались. Даная поинтересовалась природой этой жидкости.
— Это настойка руты.
— Руты?
— Да. Это растение, которое используется в косметических целях еще с библейских времен. Древние иудеи жевали его, пересекая пустыню, чтобы снять усталость. Я вам еще приготовлю.
— А что-нибудь для сердца? — спросила Даная.
— Для сердца существует лишь одно лекарство, Даная, это эликсир забвения. Но его нужно приготовить самому.
31. НИКТО НЕ ИСКАЛ МОЕЙ ТАЙНЫ
Даная обосновалась в Лондоне. Следующей весной она привезла Александра и маленького Пьера в Хёхст. Себастьян нанял еще одну служанку, которая стала выполнять приказания Франца. До самой осени дом жил совершенно непривычной, бодрой жизнью, которой не знал лет пять. Раза два Александр уезжал в Амстердам по делам поставок военно-морского снаряжения, которыми занималось отделение банка Бриджмена и Хендрикса в этом городе.