SEN. Книга. Почти научная фантасмагория с прологом и эпилогом
Шрифт:
Дед утвердительно кивнул и поинтересовался:
– А вы?
Рэйчел сказала, что пока нет, но скоро, видимо, пойдём. Полинин дедушка сказал:
– Извините, я случайно услышал, как вы цитировали "Песнь Песней", вы, вероятно, филолог. Нет, не угадал?
– Я – историк, – ответила Рэйчел.
– Как Вас зовут?
– Рэйчел.
– Я – Сергей, – от меня не ускользнуло, что она еле заметно вздрогнула.
– Если Вы не против, я изложу – вкратце, – он успокаивающе поднял ладонь, – одну любопытную деталь перевода второй главы «Песни». Кстати, вы знаете, что у евреев существовал запрет на чтение "Песни песней" до достижения тридцатилетнего возраста?
Чувствовалось, что ему были нужны слушатели. Рэйчел кивнула, соглашаясь.
– Пятый стих. "Подкрепите меня вином, освежите
140
Пснь Псней Соломона. Пер. с др. – евр. и примч. А.Эфроса. Предисл. В.Розанова. СПб.: Пантеонъ, 1909. – 272 с.
– Ой, как здорово! – в глазах Рэйчел загорелись искорки. – Вы поэт?
– Ну, что Вы! Я – пенсионер, в прошлом инженер.
– Не часто встретишь инженера, столь оригинально цитирующего величайший гимн любви всех времён!
– Приятно было провести с вами время, – он кивнул нам, – вы чудесная семья. Я, волнуясь, тайком посмотрел на Рэйчел; она опять промолчала.
– Полина, нам пора домой, мама заждалась, – дедушка поднялся. Полина настолько увлеклась изготовлением песочных кулинарных шедевров, что никак не прореагировала на его слова. Лия тоже увлечённо лепила какие-то сооружения. Но, после нескольких минут уговоров, Полина наконец вняла увещеваниям деда и неохотно поднялась с коленок.
– До свидания, – дед с улыбкой махнул нам рукой, внучка тоже попрощалась с Лией. Мы привстали в знак прощания, Рэйчел улыбнулась вослед уходящим.
– Занятный старикан, – сказал я.
– Какие чудесные, светлые люди! – её глаза светились; она взяла меня за руку. – Нам, пожалуй, тоже пора идти.
Я поднялся и, повинуясь внезапно возникшему желанию, подошёл к Лиечке и спросил:
– Лия, можно тебя взять на ручки?
Девочка серьёзно взглянула на меня, потом на маму и, получив её кивок в знак согласия, прошептала:
– Да.
Я подхватил её на руки (она показалась мне невесомой) и, глядя на маму, попросил:
– Сфотографируй нас… пожалуйста.
Рэйчел удивлённо посмотрела на меня, но молча достала из сумочки смартфон.
– Лиечка, посмотри на маму, – попросил я. Рэйчел щёлкнула затвором фотокамеры.
– Пожалуйста, перешли мне снимок на WhatsApp, – в моём голосе, очевидно, прозвучала мольба. Рэйчел пошевелила пальчиком, набирая мой номер; смартфон у меня в кармане тренькнул, оповещая о полученном сообщении… Этот снимок, отпечатанный на фотобумаге размером А5, до сих пор висит у меня над рабочим столом. Девочка с печальными глазами, сидящая на руках… дяди Серёжи… Не моя дочь…
Мы вернулись домой, попили чаю с корзиночками (от вина Рэйчел отказалась), и я стал прощаться. В это время завибрировал телефон Рэйчел, она ответила. Дальше я услышал:
– Да, всё хорошо; как у тебя? Прекрасно! И я тебя… Мы с Лиечкой целуем папу… Ну, пока.
Муж – понял я – и любящий папа… Я направился к выходу. Лия на прощанье помахала мне ручкой; в глазах предательски защипало…
– До свидания, Серёжа, – Рэйчел протянула мне руку. Я несмело пожал её и, выдохнув, чмокнул её в щёчку. Она как-то несмело улыбнулась, оглянулась на дочку (та уже играла с куклой) и, видимо, решившись, приподнялась на цыпочки и крепко поцеловала меня в губы. Почувствовав, что сейчас опять накатит, я сделал шаг назад. Она тяжело дышала, краска залила щёки, по-моему, её трясло, глаза лихорадочно блестели…
– Уходи, – чуть слышно простонала она. Я шагнул к двери… Уже на лестнице накатило: сквозь радугу вылезло смуглое лицо с чёрной бородкой и мужской голос произнёс
– ?
Сердце заколотилось так, что чуть не выскочило из грудной клетки. В следующий миг всё растворилось в багровой мгле… Очнулся я, упираясь спиной в изрисованную кракозябрами стену подъезда…
Уже в текущем году, в начале июня, я, будучи в Москве по заданию редакции, повинуясь какому-то неясному порыву, оказался на Дмитровской улице у её подъезда. Но войти не решился (это было бы глупо и бессмысленно – сообразил, наконец) и, постояв какое-то время, отправился в тот парк, «Дубки», кажется. Дубы-великаны, загадочно шелестя кронами, словно исполняя какое-то мистическое действо, снисходительно взирали со своей высоты на праздношатающихся людишек. На той детской площадке играли два малыша с мамами. Я присел на скамейку и, оглянувшись на мамаш, достал из сумки бутылку пива.
– Здравствуйте. Не узнаёте? – подняв глаза, я увидел того самого деда в ветровке и той же бейсболке, рядом с ним стояла внучка Полина, светленькая, сильно подросшая в синем свитерочке и джинсиках; около неё – двухколёсный детский велик с дополнительными колёсиками.
– Добрый день, – я спрятал бутылку в сумку. – Сергей, если не ошибаюсь? Я – тоже.
– Очень приятно, – дедушка улыбнулся. – Как поживает Ваша дочка, Лиечка, кажется?
Я несколько растерялся; можно было сказать, что хорошо, всё в порядке, но почему-то не захотелось врать и я сказал:
– Она не моя дочь, её мама – моя знакомая.
Сергей внимательно посмотрел на меня, мне показалось, с едва уловимой улыбкой и произнёс:
– Понятно…
– Вы всё ещё увлекаетесь поэтикой Шир ха-Ширим?
Он усмехнулся:
– Это затягивает надолго… Вот, ежели желаете, могу разобрать один стих из Песни.
Я кивнул.
– Глава шестая, стих четвёртый: "Прекрасна ты, возлюбленная моя, как Фирца, любезна, как Иерусалим, грозна, как полки со знамёнами". Это в синодальном переводе Библии. Раввин Михаил Ковсан даёт такой перевод: "Красива, ты, милая моя, как Тирца, прекрасна, как Иерушалаим, грозна – как под знамёнами войско [141] ". А у Якова Лаха [142] это звучит так: "Ты хороша, как Тирцa, подруга моя, как Ерушалаим прекрасна, величава, как звёзды в небе". И Тирца, и Иерушалаим – резиденции царей, не хухры-мухры (я усмехнулся), красивейшие города того времени. Согласитесь, что все переводы по-своему прекрасны! Но вот что интересно: Соломон не мог быть автором этой лирики. Упоминание Тирцы, которая была столицей Северного Израиля, указывает на эпоху между 922 и 875 годами, то есть после его правления. Кроме того, в «Песне» есть места, указывающие на ещё более позднее её происхождение – использование арамейских, персидских и даже греческих слов. А ещё маловероятно, что величайший царь начал бы описывать себя в третьем лице. В «Екклесиасте» он говорит о себе в первом лице, как и положено. Скорее всего, окончательно «Песню» сложили между шестым и четвёртым веками до н. э., Соломон же правил в десятом веке… Исторический ляпсус, но какова поэзия!
141
Книги ТАНАХа в переводе и с комментариями раввина Михаила Ковсана. Свитки: Рут, Песнь Песней, Коѓелет (Екклесиаст), За что? (Эйха?), Эстер; Даниэль. Эзра. Нехемья. Повести лет. 2016.
142
Яков Лах. Песня Песен. Иерусалим: Изд-во «Филобиблон», 2003. – 200 с.: ил.
Он так увлёкся, что чуть не забыл о внучке, которая опять не поделила что-то в песочнице, на этот раз с мальчиком. Пришлось вмешаться и утрясать назревавший конфликт. Я сидел, погрузившись во внезапно нахлынувшие воспоминания. Перед глазами стояла Рэйчел с дочкой, наверное сейчас девочка выглядит так же, как Полина… Сколько ей? Четыре?
– Кстати, мы недавно видели Вашу… знакомую и даже общались с ней. Если ещё увидимся, передать ей привет?
У меня защипало в глазах; чёрт! я становлюсь сентиментальным.