Сьенфуэгос
Шрифт:
Несомненно, канарец навсегда останется в памяти этого племени, его появление отметит веху в истории туземцев, которая отныне будет делиться на две эпохи: «до явления Одетого Ангела» и «после явления Одетого Ангела».
Он проспал три часа. Словно внутренние часы без устали отмечали время, он открыл глаза, едва над вершинами самых высоких деревьев взошла бледная луна. Сьенфуэгос вскочил и возобновил бег, такой свежий и бодрый, будто отдыхал целую неделю.
Под нещадными лучами палящего солнца он влетел в широкие
— Каннибалы! — прошептал он столпившимся вокруг товарищам. — Карибы идут!
Сьенфуэгосу понадобилось по меньшей мере минут десять, чтобы отдышаться. Его отвели, держа под руки, к скоплению хижин, и там он вкратце поведал об ужасном финале своего приключения.
— Боже милосердный! — смог наконец вымолвить дон Диего де Арана. — Вот несчастные! Раздайте оружие и приготовьте бомбарды, — приказал он, повернувшись к Педро Гутьересу. Пусть трое караульных заберутся на деревья. И сообщите Гуакарани!
Перед лицом опасности испанцы, наконец, поняли, что кто-то должен взять на себя командование, и, моментально забыв о своих распрях, все до единого схватились за оружие, готовясь отомстить за ужасную, кровавую смерть двух своих товарищей.
Местные жители, со своей стороны, едва услышав, что поблизости бродит отряд карибов, поспешно бежали в горы, бросив на произвол судьбы дома и имущество, за исключением самоотверженной Синалинги, которая решила остаться рядом со Сьенфуэгосом, чтобы его утешить, хотя единственное, в чем канарец действительно нуждался в эти минуты, так это в отдыхе.
На залив спустилась ночь, и в наступившей темноте люди, и без того повергнутые в ужас рассказом об ужасной судьбе Дамасо Алькальде и Черного Месиаса, совершенно перепугались. Надо ли говорить, что никто не мог сомкнуть глаз; стоило даже кому-то чуть склонить голову от усталости, как он тут же хватался за оружие, вздрагивая при малейших признаках опасности.
Одно дело — просто умереть, и совсем другое — быть съеденным. Наверное, мало кто с такой благодарностью приветствовал взошедшее на горизонте солнце, как кучка брошенных на незнакомой земле испанцев этим тихим и ясным утром середины июня.
Час спустя один из матросов, забравшйся на самое высокое дерево, истошно закричал:
— Вон они! Я их вижу! Вижу!
И правда, вскоре дикарей смогли разглядеть и остальные — туземцы ритмично гребли неподалеку от берега, пока не заметили силуэт шаткого частокола. Они тут же остановились, явно озадаченные непонятным сооружением.
— Не высовываться! — приказал дон Диего де Арана. — Если они обнаружат, что нас больше, то не станут атаковать в лоб, и мы рискуем, что они просто обойдут нас флангов.
Дикари приблизились на достаточное расстояние, чтобы изучить укрепления, выглядящие для них совершенно чуждыми, и встали на якорь почти в центре
— Мне это не нравится, — нахмурился Бенито из Толедо.
— Мне тоже, — признался Сьенфуэгос. — Если мы проведем еще одну бессонную ночь, то нас схватят, когда мы свалимся от усталости.
— Давайте сами на них нападем! — предложил как всегда агрессивный Кошак. — У нас есть шлюпка.
— В которую поместятся четверо гребцов и еще два человека, — презрительно напомнил ему губернатор. — А еще она тяжелая, протекает, и ей тяжело управлять. Это самоубийство!
— Воспользуемся аркебузами.
— Старое оружие, у которого на три выстрела две осечки, — решительно покачал головой дон Диего. — Мы останемся здесь. Это приказ.
Для большинства тех, кто выглядывал сквозь щели в старых досках «Галантной Марии», одна лишь мысль о том, что совсем рядом находятся дикари, способные убить и сожрать двух их товарищей и явно намеревающиеся поступить в точности так же и с остальными, и при этом испанцы не в состоянии их наказать, была настоящей пыткой, и многие считали, что лучше всего доплыть до лодки и попытаться ее потопить.
— Блестящая мысль! — иронично буркнул оружейник. — Вот акулы попируют! Губернатор в кои-то веки прав — нужно ждать.
— Давайте их потопим! — воскликнул Кошак.
— Как?
— Из бомбард.
— На таком расстоянии? — удивился толедец. — Я оружейник, и разбираюсь в этом получше тебя. Отсюда попасть по такому низкому суденышку можно только чудом. Они просто разбегутся.
— Ну и пусть! Они выводят меня из себя.
— Нет! — решительно вмешался канарец. — Они не должны сбежать. Нужно заставить их заплатить за содеянное.
— Как?
— Покончим с ними! — возмущенно воскликнул Сьенфуэгос. Теперь он казался совершенно другим человеком. — Видели бы вы, с какой жестокостью они разделались с беднягами, как сожрали их еще бьющиеся сердца, запустив руки в грудь, вам бы и в голову не пришло дать им сбежать. Мы должны выступить и уничтожить их! Что бы ни случилось, нельзя оставлять их безнаказанными.
— Но как? — начал терять терпение толедец. — Говорю же, они слишком далеко.
— А насколько они должны приблизиться?
— По крайней мере до того места, где начинаются рифы, да и в этом случае в них способен попасть лишь Лукас Неудачник.
— Лукаса изгнали! — поспешно вмешался Педро Гутьерес, находящийся в пяти или шести шагах. — Как только он сунет сюда нос, я прикажу его повесить.
— Мы еще поглядим, кого повесят... — сухо бросил Кошак. — Если можно каким-то образом заманить этих сволочей поближе, то нужно позвать Лукаса, и тот, кто посмеет до него дотронуться, может считать себя покойником, — он перекрестился и поцеловал большой палец. — Быть по сему!