Сенгварец
Шрифт:
Хогвар наклонился, набрал в горсть холодного мокрого песка. Ощущения, чувства… Вкус. Это все приобрело необычный оттенок, как будто до этого он просидел лет десять в пещере отшельником, на одной воде. Еда была какой-то необычайно вкусной, бег принес ощущение собственной силы. Не понимание, а ощущение. Уверенность. Парень сжал в кулаке песок, а потом раскрыл ладонь и стряхнул мокрый комок. На пальцах и ладони остались песчинки. Парень зачем-то провел мокрой ладонью по гладкой щеке. Да, тут никто не носил бород и усов. Мазали лица какой-то мазью,
…То, что дело очень серьезное, он понял тогда, когда начали привлекать их, уволенных из ВС по состоянию здоровья. Он приехал в один военный городок, возле Ижевска. Опыт у Андрея Бестужева был специфический, больше партизанский. Поэтому он не удивился, увидев большой спортгородок и небольшой строй личного состава.
Их было шестнадцать. Молодых, здоровых мужиков. Сначала ушел десяток, вместе с полковником, их командиром. Тогда еще последствия почти не ощущались. Все также шумели кронами деревья, текла река. Но стоило посмотреть на город, как приходило понимание, что это конец. И то, что снимать ОЗК можно только внизу, за двумя стальными дверями.
Потом ушли еще двое. Они были самыми молодыми и хотели найти свои семьи… Андрей и еще трое парней остались в бункере учебного центра, следуя приказу.
А потом жахнуло еще раз. И они в этот момент как раз находились снаружи. И встающий над городом «гриб» Андрей видел лично. И слишком близко. Собственно, это было последнее, что он четко видел. Потом его жизнь больше напоминала ориентирование в тумане.
Очнулся он в бункере. Лицо жгло, он ничего не видел. Уже потом, возле бункера, он нашел изодранный противогаз. А тогда он четко понял, что схватил такую дозу радиации, что должен светиться, будто покрашен люминесцентной краской…
… Путь обратно, наверх скалистого берега, был нелегким. Потому что он еще нагрузил песка в котомку. И в припадке любопытства насыпал столько, что лямки трещали. По ощущениям, сейчас у него за спиной висело килограмм восемьдесят. И сначала он закономерно и логично стал быстро уставать. Он четко ощутил этот предел, это было хорошо, так как он был ориентиром для дальнейшего «строительства»… Но потом по телу разлилось странное тепло, которое буквально вымыло усталость. И Хогвар очутился наверху с такой же скоростью, как если поднимался налегке. И тут его буквально срубило. В глазах потемнело, а мышцы словно выключили. И как будто издалека он услышал глухой звук упавшего тела
Очнулся он, похоже, сразу же. Придавленный весом котомки, Хогвар с трудом перевернулся набок. Свалился он, к счастью, не в грязь, а на каменистую поверхность. В теле гуляла странная слабость. И по спине пробежал холодок. Эта слабость очень сильно походило на ту, которая сжирала его силы там. За несколько месяцев, из пусть и однорукого, но вполне крепкого мужика, он превратился в развалину.
И снова это странное тепло разлилось по телу. И Андрей ощутил, что снова полон
Помотав головой, парень сел…
Еда у воинов Стены была нехитрой, но сытной. Часто ели кашу, по вкусу отдаленно напоминающую гороховую. Относительно много мяса. Много для поселения, куда мясо привозят. Здесь вообще мало что выращивают, почва совсем худая. Так, лишь небольшие огородики делают, щедро удобряя землю. Это Андрей извлек из воспоминаний Хогвара. Которые, кстати, были не открытой книгой, а возникали вот так, в контексте. Вот, например, прохладное отношение к бывшему сговоренному Лидары выходило из того, что Андрею пришло воспоминание, как этот самый Торп издевается на Хогваром.
— Дара, — заговорил Хогвар, когда Лидара ставила на стол чугунок с обедом. — А ты знаешь, кто такие одаренные?
Речь у Андрея выходила уже совсем хорошо. Только иногда он путался, как раньше. А девушка на вопрос Хогвара задумалась.
— Ну, тут они не часто бывают, — ответила она. — А тебе зачем? Ах да…
Лидара задумчиво посмотрела на парня.
— Ну, они в таких длинных плащах все время ходят, — произнесла Лидара. — Как магичат, я не видела. Ну, близко. Это надо у папы спросить.
— Ясно, — кивнул парень.
Девушка ушла обратно за занавеску, которая отделяла светлицу от кухни.
— Хоги, — заговорила Лидара. — А ты… Что-то чувствуешь, да?
— Немного, — лаконично ответил Хогвар.
— А что? — девушка вышла из-за занавески и подошла к столу, с кружкой ориса в руках.
Она поставила ее перед парнем и села на лавку за стол. Хогвар же взял большую деревянную ложку, лежащую рядом с чугунком, подставил тарелку и, сняв деревянную крышечку с чугунка, принялся накладывать каши.
— Да так, иногда… ну… голова, словно… тяжелая, так как бы, — ответил парень.
Лидара вздохнула. А потом подставила руку под щеку.
— Ты поедешь в Империю… — произнесла она с легкой грусть в голосе.
— Да? — нахмурился Хогвар.
— Одаренных учат только там, — ответила Лидара. — Вот пройдет весна, лето… И ты уедешь.
— Почему не сейчас? — поинтересовался парень, пододвигая тарелку к себе.
— Папа рассказывал, что в Академии начинают учить с осени, — ответила Лидара.
— Ясно, — кивнул Хогвар и взял ложку.
То же деревянную, но поменьше.
— Сначала ты поедешь в Освойл, — продолжала Дара. — Это примерно день пути. Оттуда в Хайреген, уже на колеснике…
— Колеснике? — не понял Хогвар.
— Это такой корабль, — тут же начала пояснять девушка. — Я их видела в Освойле. У них не только паруса, но и по два колеса по бокам, которые гребут.
— Ясно, — Хогвар слегка покачал головой.
— А потом вверх по Дирэне, до самого Айтариса, — Лидара вздохнула. — Это еще три дня. А потом от Даннерана день и ночь до Артезиуса. Даннеран — это столица Империи. А Академия в Артезиусе.