Сеньор Кон-Тики
Шрифт:
Моей целью прежде всего будет поколебать веру в клан. Нам нужна новая наука, нужны сведущие люди, которые работают вширь, строят и собирают. Нужны университеты для таких людей, нужна специальная подготовка и образование…
Т. X. Янв. 28–42.
Балтимор Мд…»
И на новом предприятии он наблюдал события, которые навсегда врезались в память. Однажды на верфи разразилась забастовка. Через несколько дней кое-кто все-таки вышел на работу, но их тотчас заклеймили штрейкбрехерами. Только они приступили, как в порт, завывая сиреной, примчалась скорая помощь: одному из штрейкбрехеров упал на голову молоток.
Вскоре новый эпизод. Возле конторы, где работал Тур, висел шланг для сжатого воздуха, которым рабочие после смены сдували пыль со своей одежды. И вот однажды послышался
Тур приобрел на верфи много добрых друзей. Ему и Лив не приходилось скучать. И все бы хорошо, если бы не мысль о родине. Он тут на тепленьком местечке, вечером кутит с приятелями, а друзья и родные в Норвегии изнывают под нацистским игом. Он до сих пор ничего про них не знает. Живы ли родители? Не голодают ли? Мать никогда не скрывала своих мыслей и привязанности к Англии — может быть, она угодила в концлагерь? А отец, высоко ценивший все немецкое, сумел ли он разобраться, провести грань между нацистами и интеллигентными немцами, которых встречал, учась в Вормсе? Слухи, поступавшие из Норвегии, говорили об ожесточенном сопротивлении всех слоев народа, о гибели патриотов в концлагерях, о расстрелах мальчишек и стариков, о казнях ни в чем не повинных заложников.
Фальшивка Лиленда Стоува испустила дух. Каждый день газеты писали, как Норвегия героически боролась против превосходящих сил врага, пока правительство и король, отказавшись капитулировать, не бежали в Англию. А потом народ создал отечественный фронт, и теперь нацисты не могут сломить этих стойких и свободолюбивых борцов.
Снова Тур обратился в норвежское посольство в Вашингтоне, прося направить его в вооруженные силы в Европе. Он слышал, что в Великобритании созданы норвежские отряды. В посольстве ему посоветовали поехать в Нью-Йорк и обратиться там в недавно открытую вербовочную контору. Услышав это, Тур тотчас подал заявление об уходе, отправил Лив и детей к Лепсё, уложил чемодан и сел на нью-йоркский поезд.
VIII. Литл-Норвей
В норвежской вербовочной конторе в Нью-Йорке Тур сразу сказал, что у него нет Никакой военной подготовки и он ничего не смыслит в технике. Зато он много ходил на лыжах и занимался туризмом, так что готов выполнять любые задания как курьер и диверсант. Вообще он предпочитает такое дело, которое требует крепких нервов и умения самостоятельно выходить из трудных положений. После беседы с двумя старшими офицерами было решено, что его направят с надлежащим заданием в Европу, как только он пройдет необходимые для новобранцев краткосрочные курсы.
Но тут возникла одна важная проблема. Норвежским добровольцам платили по обычной ставке для холостых солдат в Норвегии, а так как Тур начинал свою военную карьеру рядовым, жалованье было слишком мизерным, Лив и детям на него не прожить при тех ценах, которые были в США. И хотя Тур оказался единственным норвежским рядовым в США, обремененным семейством, для него не могли сделать никаких исключений.
Чтобы хоть как-то временно перебиться, он снова решил попытаться продать свою маркизскую коллекцию. Долго ему это не удавалось, наконец он познакомился в Нью-Йорке с всемирно известным археологом профессором Ральфом Линтоном, единственным, кто занимался раскопками на Маркизском архипелаге. Коллекция очень заинтересовала Линтона, и он свел Тура с несколькими видными учеными из ведущих музеев и университетов. Среди них был археолог Герберт Спинден, специалист по Мексике, который тогда занимал пост президента нью-йоркского Клуба исследователей. После тщательного рассмотрения кандидатуры молодого норвежца, рекомендованного крупными исследователями, Тура избрали в состав этого знаменитого клуба. С продажей коллекции было хуже. Она многих интересовала, но научные учреждения были стеснены
Итак, Тур стал солдатом; года два назад ему бы такая мысль и в голову не пришла.
— Теперь я полностью цивилизованный, — сказал он одному другу, впервые придя к нему в военной форме.
Учебный лагерь, куда его направили, находился возле приморского города Люненбурга на полуострове Новая Шотландия. Сюда съезжались норвежцы из Северной и Южной Америки. Первая рота уже была сформирована, человек двести полным ходом проходили обучение. Чтобы догнать их, Тур вместе с еще двумя солдатами — пожилым адвокатом и художником — стал заниматься по ускоренной программе. Вскоре оказалось, что у рядового 1132 Стенерсена (художника) и рядового 1136 Хейердала есть о чем поговорить друг с другом.
Рядовой 1132 Бьёрн Стенерсен участвовал в боях в Норвегии. Когда сопротивление потеряло смысл, он, как и многие другие, понял, что единственный выход — перебираться в Англию. В Тромсэ стоял пароход «Хейльхурн», старая посудина водоизмещением двести тонн, вооруженная зенитным орудием, пулеметами и винтовками. Немцы подходили все ближе. Обнаружив, что пароход брошен, Стенерсен собрал пятнадцать человек, запасся провиантом и углем и назначил себя капитаном. К счастью, один из «команды» разбирался в технике и сумел пустить машину. Но когда Стенерсен, стоя у штурвала, скомандовал «Малый вперед!», судно врезалось в ближайшую пристань и разбило ее в щепки. После этого «капитана» разжаловали в коки и отправили в камбуз. Все плавание его звали только «капитан Кук». Пароход добрался до Англии, Стенерсен после всяких похождений (в частности, он работал одно время гаучо в Аргентине) сумел попасть в свободные норвежские вооруженные силы в Канаде.
Это был интереснейший человек, истый художник по натуре и отъявленный индивидуалист. Ему не терпелось сразиться за родину, но он предпочел бы воевать по-своему, без всей этой строевой подготовки. Внешняя сторона военной службы казалась ему ненужными фокусами. Когда товарищи стояли по стойке «смирно», они напоминали ему отлитых по одному образцу болванчиков. Он честно старался к занятиям относиться серьезно, но это не всегда получалось. Вот почему в Люненбургском лагере рядовой 1132 Стенерсен с первой минуты стал своего рода Швейком. Но Тур особенно ценил его как друга и человека. Именно человека, думающего, стремящегося к свободе, к теплым и сердечным отношениям и заброшенного судьбой в военный лагерь. И вот душу и тело такого парня облачили в униформу. Надо забыть все мысли, все свои мечты, слушать приказы начальства, которое требовало от него, чтобы он правильно выполнял команды «напра-во», «нале-во» и щелкал каблуками. Тур хорошо его понимал, потому что сам всегда видел в этом опаснейшее посягательство на человеческую индивидуальность. Однако он понимал также, что сейчас не время возмущаться и протестовать, не время придумывать что-то новое, лучшее. Немцы продвигались на всех фронтах. Значит, надо возможно скорее встать в строй.
Первым делом требовалось научиться стоять «смирно». Пятки вместе, носки врозь под углом шестьдесят градусов. Корпус держать прямо, как штык, с легким наклоном вперед, но чтобы не потерять равновесие. Глаза неподвижно устремить в произвольно выбранную точку. Все мысли из головы долой, слушать приказы. И вот они стоят, будто оловянные солдатики, поворачиваются то налево, то направо, как прикажет сержант. Один Стенерсен портил всю картину. Мундир висит на нем мешком, фуражка мала, глаза глядят неведомо куда, а ухмылка красноречиво говорит, что думает рядовой 1132 об этой затее. Хуже всего было, когда этот несносный рекрут принимался спорить с сержантом из-за положения ног. Сержант волосы на себе рвал, когда Стенерсен клялся, что у него носки раздвинуты под углом шестьдесят градусов. «Это все ботинки виноваты, больно велики, а если сержант внутри посмотрит…» И вообще рядовой 1132 был совершенно уверен, что норвежцы справятся с нацистами, даже если носки будут раздвинуты под углом сорок градусов.