Сенсация по заказу
Шрифт:
— Звучит как-то не очень, — механически ответил Турецкий. — Попара… А что это?
— О, — закатил глаза Грязнов. — Именины сердца. Точнее, головы, печени и желудка. С похмелья — гениальная вещь. Ингредиенты: черствый хлеб, масло и сыр. Тертый. Заливаем кипятком и даем постоять на медленном огне пять минут. Потом разливаем в тарелки и лопаем. Возврат к жизни гарантирован. Ни тебе боли в затылке, ни томления духа. Понял? С похмелья.
— С похмелья… Похмелье надо еще заработать.
— Эй, повара, возвращайтесь к десерту, —
— Ладно, пойдем еще выпьем, — сказал Турецкий. — А там, кто знает, может, и попару готовить начнем…
На следующий день, готовясь к делу о гибели Белова, Турецкий уже составил объемистый список вопросов, которые требовали немедленного ответа, а само дело из областной прокуратуры все еще не прислали. В принципе обычная история, но Турецкий злился. Тогда Александр Борисович решил сэкономить время и поговорить со следователем, который вел дело о гибели профессора Белова, перед тем как его закрыли, — Смагиным.
Следователь областной прокуратуры Смагин с Турецким лично знаком не был, но был о нем наслышан — сразу так и сказал. И в течение всего разговора смотрел на Турецкого так, что временами тот ждал, что Смагин вот-вот попросит автограф.
Турецкий решил не давить человеку на мозги и не вызывать его в Генпрокуратуру. Встретились на нейтральной территории, возле Патриарших прудов. На Патриках, как сказал Смагин. Турецкий вспомнил, что так же это места называет его дочь Нинка, и заранее проникся к Смагину симпатией.
— Олег Николаевич, — сказал он Смагину, — вы не волнуйтесь, вопрос о вашей компетентности у меня не стоит в принципе. Дело же совсем не в этом. Но не исключено, вы можете мне помочь, а это было бы кстати.
— Сочту за честь! — ответил Олег Николаевич Сма-гин, совсем молодой парень, лет двадцати пяти, едва ли больше.
Они гуляли на Патриках, Турецкий с удовольствием забрасывал в рот картошку фри, а Смагин (от угощения отказался) подробно рассказывал ему то, что уже и так большей частью было известно. Турецкий доел и тогда стал задавать предметные вопросы. Смагин отвечал, почти не задумываясь.
— Кто и при каких обстоятельствах нашел Белова?
— Труп обнаружил его сосед Колыванов. Он перелез со своего балкона на балкон Белова.
— Почему он это сделал?
— По просьбе сослуживца Белова, профессора Майзеля.
Турецкий на каждый ответ реагировал серией новых вопросов. Со стороны это напоминало не то партию в пинг-понг, не то разговор дотошного экзаменатора и студента-всезнайки. С той маленькой коррек-тивой, что в данном случае «дотошный экзаменатор» сам еще ничего не знал. Правда, Смагин не был в курсе того, что дело в Генпрокуратуру так и не доставили, и потому разговор вполне мог воспринимать как начальственную выволочку.
— Почему Майзель попросил Колыванова? Откуда он его знает? Когда это произошло? И как. Подробно, пожалуйста.
— Дело было так. Тело нашли в шестнадцать пятьдесят. Майзель звонил
— Отпечатки пальцев на трубке искали? — быстро спросил Турецкий, и этот вопрос застал молодого следователя врасплох.
— Нет, — помрачнел Смагин. — А надо было? Турецкий улыбнулся:
— Золотое правило юриста: никогда, друг мой, не признавайтесь в своих ошибках, если только вас к тому не вынуждают.
Смагин выпучил глаза и едва не открыл рот.
— Да шутка, шутка, — похлопал его по плечу Турецкий. — Хотя и не совсем. Говорите дальше. Итак, что сделал Майзель, когда не смог дозвониться до Белова? Приехал к нему домой и стал звонить в дверь?
— Да. Только он не приехал, а пришел. От Лаборатории до дома Белова двадцать минут хода. Майзель пришел в четыре часа дня. Несколько минут трезвонил в дверь. Стучал. Бесполезно, как вы понимаете. Тогда Майзель снова сделал телефонный звонок — с мобильного. И опять было занято. Тогда Майзель позвонил соседу Белова — Колыванову. Колыванов Май-зеля знал и пустил его. Майзель сам порывался лезть через балкон, но Колыванов ему не дал.
— Почему? — не понял Турецкий.
— Майзель — пожилой человек.
— Ясно. А Колыванов?
— Ему сорок пять лет.
— Дальше?
— Колыванов перелез через балкон и…
— Подождите. На каком этаже жил Белов? Смагин на несколько секунд задумался.
— На третьем или на четвертом… На третьем. Да, точно. Я помню два лестничных пролета после входа в подъезд.
Внимательный фрукт, подумал Турецкий и неожиданно спросил:
— А откуда у Белова был пистолет?
— То есть как? У него разрешение имелось, все законно. Я его к делу приобщил. Пистолет системы «Макаров», номер…
Кажется, Смагин помнил буквально все. Турецкий остановил его движением руки:
— Это я понимаю. Я спрашиваю, нашли ли вы при обыске какие-то бумаги или документы, объясняющие происхождение этого оружия в принципе? Оно может быть наградное, например… Подождите, а обыск в квартире Белова кто проводил?
— Я и проводил, — подтвердил догадку Турецкого Смагин. — Но ничего такого не нашел.
— Компьютер дома был? Дискеты, диски?
— Ничего такого. Майзель сказал, что он всегда работал в Лаборатории, да и спал там часто.
— В Лаборатории обыск делали?
— А на каком основании?
— У него же был там свой кабинет!
— В том-то и дело, что нет! Это большой ангар с перегородками. Там компьютеры и всякое оборудование. Никаких кабинетов.
— Известно, где Белов обычно держал пистолет?
— В ящике стола есть коробка. Там лежали патроны и были следы оружейной смазки, совпавшей с той, что на «макарове» Белова.
— Ладно, вернемся на балкон. Колыванов перелез — и что? Увидел Белова, сидящего за столом с двумя дырками в голове?