Сентиментальная история

Паскаль Френсис

Сентиментальная история

1

– Ой, Лиззи, какой кошмар! Как я ужасно сегодня выгляжу!
– простонала Джессика Уэйкфилд, взглянув на себя в зеркало, перед которым только что встала, слегка отодвинув сестру.
– Просто уродина! Только посмотри. Все не так. Во-первых, толстая как корова...

С этими словами она повертелась перед зеркалом, демонстрируя великолепную фигуру; в ней не было ни грамма лишнего веса.

Она снова застонала, на этот раз вытянув бронзовую от загара, совершенной формы ногу:

– Ну что это такое? У меня самые худые

ноги в Америке, это уж точно. И самые острые коленки. Что мне делать? Не могу же я идти в школу, когда так выгляжу. И именно сегодня!

Джессика смотрела на себя в зеркало, и сердце ее готово было разорваться от отчаяния. На самом же деле из зеркала на нее смотрела самая прелестная, самая восхитительная шестнадцатилетняя девушка, которую только можно было вообразить. Но когда у Джессики Уэйкфилд было такое настроение, остановить ее уже ничто не могло.

– Ну почему у меня не овальное лицо? Как будто на шее тыква. А волосы! Какие-то тусклые желтые лохмы с посеченными концами. Терпеть не могу!

Жестом, полным безнадежности, она приподняла свои шелковистые светлые волосы, встряхнула ими и смотрела, как они мягко рассыпались по плечам.

– Глаза, правда, еще хуже. Только посмотри, Лиз, какой ужасный цвет.
– Она сунула свое лицо прямо под нос сестре и захлопала длинными ресницами. Глаза у нее были миндалевидные, зеленовато-голубого цвета волн Карибского моря.
– Фу!

Не дожидаясь, что скажет Элизабет, Джессика снова вернулась к своим печалям:

– Я такая уродина, что, кажется, в мою пользу пора проводить благотворительный телемарафон. Смотреть на себя больше не могу!
– И с этими словами она бросилась на аккуратно застеленную кровать сестры.

– Вот уж спасибо, - сказала Элизабет, притворяясь рассерженной.

– А при чем здесь ты?
– донесся голос Джессики, приглушенный подушкой.

– Как это при чем? Ведь ты сказала, что ты - самая большая уродина в Ласковой Долине. Фигура у тебя ужасная, ноги - палки, коленки костлявые, а самое главное - лицо. Сказала?

– Да.

– Но так уж случилось, что мы - близнецы, похожие как две капли воды. Так кто же я после этого - Мисс Америка?
– проговорила Элизабет и решила хорошенько посмотреться в зеркало. Если с Джессикой все так плохо, может, у нее самой тоже проблемы? Но отражение в зеркале никак не могло служить причиной беспокойства.

У обеих девушек были светлые, слегка выгоревшие на солнце волосы до плеч, сияющие зеленовато-голубые глаза, прекрасная кожа. Даже маленькая ямочка на левой щеке Элизабет была точно такая же, как у ее младшей сестры - Джессика была младше на четыре минуты. Они были одного роста - метр шестьдесят восемь, и природа щедро наградила обеих дарами яркой, истинно американской красоты. Они носили одежду одного размера, но никогда не одевались одинаково. Исключение составляли только одинаковые изящные кулончики на золотых цепочках - подарок родителей к шестнадцатилетию.

Различить их можно было только по маленькой родинке на правом плече Элизабет. Друзья могли заметить также, что Элизабет носит часы, а Джессика нет. Джессике незачем было знать, сколько времени. Ей всегда казалось, что, пока она не придет, ничего

важного произойти не может. А если она опаздывает ну что ж, пусть подождут. Каким-нибудь другим способом отличить прелестных двойняшек Уэйкфилд друг от друга было невозможно. Но сходство было только внешним. В зеленовато-голубой глубине глаз Джессики притаились и то вспыхивали, то угасали коварные искорки, в то время как глаза Элизабет всегда смотрели прямо и открыто.

Когда в прихожей раздался резкий звонок телефона, Джессика бросилась снимать трубку в абсолютной уверенности, что звонят именно ей.

– Джессика? Лиз?
– Юношеский голос звучал вопросительно.

– Ну конечно, Джессика. А это кто?
– потребовала она ответа.

– А, привет, Джессика. Это Тодд. Тодд Уилкинз. Лиз дома?

Он хочет говорить с ее сестрой! Глаза Джессики сузились, что не предвещало ничего хорошего. Один из самых симпатичных парней в школе и звонит Элизабет! Тодд Уилкинз был восходящей звездой школьной баскетбольной команды, Джессика часто видела его в спортзале, где проводила репетиции команды болельщиков, и он ей очень нравился. Мысль, что он может предпочесть ей Элизабет, взбесила Джессику, но она постаралась не подать виду.

– Тодд, - замурлыкала она, - ну конечно, это ты. Я должна была узнать тебя по голосу. Я так рада, что ты позвонил. Знаешь, я все хотела тебе сказать: тот мяч, что ты вчера забил, - просто фантастика! Я была потрясена.

– Э-э, ну спасибо, Джессика.
– Было почти слышно, как он вспыхнул.
– Я не знал, что ты смотришь.

– Я всегда смотрю на самых лучших игроков.
– "И на самых красивых", добавила она мысленно.
– Знаешь, Тодд, если бы ты захотел, то скоро мог бы стать профессионалом.
– Она громоздила лесть на лесть в надежде отвлечь его от настоящей цели звонка.

Но Тодд не забыл.

– Спасибо, мне очень приятно это слышать, но, наверное, судить еще рано. Он замялся.
– Слушай, Джессика, я рад был с тобой поговорить, но можно Лиз?

– А она, кажется, в ванной, - нахмурилась Джессика.

– Может, я подожду?
– с надеждой спросил Тодд.

– Ждать придется долго. Она в ванной готова сидеть часами.

– Ну тогда попробую перезвонить минут через десять.
– Было ясно, что он разочарован.

– Позвони, конечно, но ее, наверное, уже не будет дома. Нам пора убегать, мы опаздываем в школу. Сегодня большой день - прием в члены "Пи Бета". Если нас не примут, мы с Лиз просто умрем.

– Ерунда, примут, - сказал Тодд.
– Но на всякий случай, ни пуха ни пера.

Джессика испытала легкий укор совести оттого, что не дала Тодду поговорить с сестрой, но тут же успокоила себя: никому ничего плохого она не сделала. Ведь он не поклонник Элизабет. Может, Лиз и знать не знает о его существовании.

В этом Джессика ошибалась. Как раз когда она вешала трубку, дверь в прихожую открылась и из нее выглянула Элизабет.

– Кто это был?
– спросила она.

– Да так, Тодд Уилкинз, - ответила Джессика, посылая сестре ослепительную улыбку, маскируя обман.
– Пожелал мне ни пуха ни пера на сегодняшнем собрании. Очень мило с его стороны, правда?