Сепультурум
Шрифт:
При виде эмблемы, которая по всей галактике отправляла еретиков и ведьм на смерть и пытки, по телу Маклера пробежала беспокойная дрожь. Зрелище того, как она ежится, доставило Моргравии немалое удовлетворение.
— Этого более чем достаточно, — проговорила та, мягко прикрыв розетту ладонями, чтобы ее никто не увидел. Это был безмолвный сигнал собеседнице убрать ее. — Мы можем продолжить.
— Я рада, что мы смогли достичь определенного доверия, — заметила Моргравия, возвращая эмблему ордоса обратно в складки пальто.
— Я
Моргравия притворно нахмурилась.
— Ты ранишь мои чувства.
— Искренне в этом сомневаюсь, — ответила Маклер. — Итак, твои условия?
— Для начала я хочу знать, почему ты хочешь уехать с планеты.
— Ты определенно соответствуешь названию своей профессии, — произнесла Маклер, стараясь скрыть раздражение. — Какое это имеет значение?
— А какое значение имеет все остальное? Я пока еще не решила, но коль скоро я должна сделать это для тебя, мне хотелось бы знать, по какой причине тебе нужен корабль.
— Скажем просто, мое ремесло нервирует определенных людей. Знание — это сила, и власть имущие ничего так не боятся, как знания. А у меня его в изобилии.
Взгляд Моргравии просветлел от внезапного озарения.
— Так вот почему ты хотела встретиться здесь. Ты прячешься, так ведь?
Молчание Маклера все сказало за нее.
— Ты пошла на существенный риск, связавшись с человеком вроде меня, — сказала Моргравия.
— Пошла. И сейчас иду. Теперь ты знаешь мои мотивы, так что остались только твои условия. Будь любезна.
Моргравия уставилась на Маклера, все еще продолжая взвешивать и просчитывать. Впрочем, у нее толком не было выбора. За тридцать один день она не нашла ни одной зацепки лучше, к тому же, ее отчасти убедил в достоверности всего тот факт, что Маклер была достаточно напугана, чтобы заключить с ней сделку, зная об идущей на нее охоте.
— Я была… — она попыталась подобрать верное слово, — повреждена. Мои воспоминания неполны. Я не могу позволить продолжаться такому положению дел.
— Потому что за тобой тоже охотятся.
Моргравия не видела смысла притворяться дальше.
— Да, думаю, что так. Мое дело здесь касается только меня, и тебе не захотелось бы в нем участвовать, однако я не могу завершить его без…
— Без твоих воспоминаний. Ты говоришь, что мне не захотелось бы участвовать в твоем деле здесь, но на самом деле ты не можешь сказать, в чем состоит это дело. Тебе неизвестно, за каким еретиком или ведьмой ты охотилась, равно как неизвестна и твоя задача. Это подвергает тебя огромному риску, и мне кажется, что ты, возможно, уже сталкивалась с этими мужчинами или женщинами.
Моргравия почувствовала, что непроизвольно напряглась при упоминании своих очевидных телесных повреждений. Шрамы на ее руках и лице были слишком заметны даже в тусклом освещении бара.
— Откуда ты знаешь, что это были мужчины и женщины?
— Верно. Тогда я с твоего позволения поправлюсь и скажу,
— Ты спрашиваешь, или утверждаешь?
— Я думаю, ты отличаешь одно от другого, инквизитор.
Моргравия выдержала взгляд Маклера, добавив в выражение своих глаз немного стали.
Аугметические пальцы специалиста по данным нервно простучали по столу.
— Я поддерживаю контакт с несанкционированным…
— Ордос, которому я служу, не интересуют беглые псайкеры. Расскажи мне о ведьме.
— Ее называют Эмпатом.
Моргравия усмехнулась.
— В самом деле? В этом бизнесе у кого–нибудь есть настоящие имена?
— Удивительно, что человеку, привыкшему к предосторожностям тайных посредников, есть необходимость о таком спрашивать.
Моргравия пожала плечами.
— Так говоришь, Эмпат…
— Она, как иногда говорят, психохирургеон. Я знаю, где ее найти, и могу обеспечить прием.
— Мне не нужен прием, — бросила Моргравия резче, чем намеревалась. — Мне нужен мой разум. Восстановленный. Она может это сделать?
— Она может это сделать. Если ее убедить, что у тебя нет враждебных намерений.
— Откуда тебе знать, что у меня не будет враждебных намерений?
— Ты упоминала определенное доверие, к тому же я чувствую твое отчаяние.
Моргравия задумалась, что еще может распознать аугметика Маклера. Она остро сознавала риск, на который шла, и все еще ломала голову, что же случилось с Хел. Она уже собиралась спросить, каким образом ей выйти на связь, когда ее заставил обернуться неожиданно раздавшийся крик.
Снаружи или из другой части бара успел ввалиться пьяница, который боролся с одной из куртизанок Фаркума. Девушка вопила, вырываясь из хватки нападавшего. Одурманенный дымом обскуры, жирный торговец не сразу осознал покушение на свою предполагаемую собственность, но сейчас уже сыпал проклятиями и плевался, возмущаясь тем, что ему мешают пировать. Он что–то прорычал на чужеземном наречии, веля своему наемнику вступить в схватку и достать оружие.
Накачанный стимуляторами наемник рванулся вперед, размахивая своим флешеттным пистолетом, будто это был символ власти.
— Отпусти рабыню… — прорычал он, буквально источая жажду насилия.
Вывернувшись, девушка отшатнулась прочь. Она судорожно хватала воздух, побелев от потрясения. Сурьма и румяна стекали по ее залитому слезами лицу. Она повернулась, и Моргравия осознала, в чем дело.
И тогда все приняло иной оборот.
Куртизанка держалась за собственную руку, оторванную в локте. Она выглядела словно марионетка, показывающая хозяину отломанную деталь и не понимающая, почему ее сломали. Сустав был перегрызен. Все вокруг было покрыто артериальной кровью. И начался хаос.