Сепультурум
Шрифт:
Как странно, за что мы в итоге цепляемся.
Ему было уже не спасти остальных, однако послушница оторвалась от орды. Сестры подарили ей шанс, но ей не светило выжить. Не в одиночку. Она была молода, так же молода, как его дочь до того, как они стали чужими друг другу.
Но потом он подумал о нынешней Карине и о том, что ей нужен медицинский уход. Этого здесь было не найти. Ему следовало просто уйти, отвернуться и искать помощь где–то еще. Он знал одно место, хотя они с его владельцем уже несколько лет не общались. Кристо подумал об убитых им людях — о тех, кто
Петля и так была достаточно тяжела, он даже не утруждался пересчитывать все грехи в ней. Ему не хотелось добавлять еще один.
Он нежно уложил Карину и взвесил в руках дробовик.
Галопом взлетев на гребень, Кристо принялся кричать.
— Сюда! — заорал он, пытаясь привлечь внимание послушницы.
Та заметила его. Из ее глаз струились слезы, волосы прилипли к лицу от крови, пота и копоти.
Так похожа на Карину раньше…
Какое бы решение она ни приняла, это произошло быстро. Подобрав одеяние, она побежала, придерживая котомку одной рукой и яростно размахивая другой.
Раскатился гром, и одного из каннибалов развернуло на месте, изодрав его тело картечью.
Она пригнулась и едва не упала, но выровнялась и продолжила двигаться.
— Давай, давай!
Кристо взревел, и дробовик взревел вместе с ним. Упал еще один каннибал, практически перерезанный пополам, из–под которого вылетели ноги.
Он перемещался, то торопясь навстречу послушнице, то широко упираясь ногами и выстреливая еще один заряд. Он целился по линии ствола, будто отстреливающий стадо охотник. Когда повалилась шестая плотоядная тварь, дробовик издал громкое «щелк!», израсходовав боезапас. Возможно, Кристо бы запаниковал, но им овладела ярость — старая злоба, которую он когда–то клялся позабыть. Он двинулся дальше, используя дробовик как дубину. Ударил первого. Тот успел обогнать послушницу, не обратив на нее внимания из–за стреляющего рассерженного здоровяка. Голова твари с хрустом откинулась назад, нос вошел внутрь черепа. Больше она уже не встала. Вторую Кристо зацепил взмахом, используя всю массу оружия. Он сломал ей шею и едва не оторвал голову. Сейчас он уже находился посреди бойни, с трудом пробиваясь сквозь орду, вкладывая в убийство свою силу и габариты. Грех за грехом добавлялись к его веревке и бремени, петля становилась все толще.
Они смердели. Смердели как покойники, ведь покойниками они и были.
Последние из сестер пали как раз когда послушница пробежала мимо Кристо. Тот заорал, веля ей не останавливаться. Бежать, бежать, бежать. Возможно, он вел себя эгоистично. Возможно, надеялся, что сестра-послушница найдет его дочь и позаботится о ней. И тогда с его бременем будет покончено. Из него не вышло отца, но быть может, это–то ему удастся сделать. Возможно, он и заслужил гибель от рук мертвецов. «Не кара ли это?» — подумалось ему. Но имело ли что–либо из этого реальное значение? Лишь теперь, увязнув в гуще мертвых, Кристо осознал, что же натворил. Мертвецов множество, а он всего один. Это была жертва, чтобы они смогли убраться прочь.
Нет, это было
Кристо заревел, стиснув дробовик в руках, словно окровавленную палицу, и размахивая им по сторонам. Это была его предсмертная песнь.
А затем все кончилось.
Он был жив, и его окружала настоящая гекатомба.
— Я должен быть мертв, — прошептал он и повалился на колени в кровавое болото.
— Но ты жив, — прозвучал позади него тихий голос. Он почувствовал, как его слегка тронули за руку — так погонщик скота осторожно приближается к разъяренному животному.
— Ты жив, — произнесла послушница, почти девочка по возрасту, — и мы тоже. Благодаря тебе.
Несмотря на кровь, ее волосы с выбритой тонзурой блестели, а лицо явно выдавало юность. Простое, миловидное. Какое было у Карины до того, как мир причинил ей боль, подверг испытаниям связь между отцом и дочерью, истирая ту, пока она, наконец, не разорвалась.
Он обхватил ее руки своими. Пятнать ее кровью с бойни представлялось едва ли правильным, но он устал и уже перестал быть настолько заботлив.
— С ней все в порядке?.. — указал он на Карину.
— Она без сознания. Ранена, мне кажется.
— Были беспорядки. Ее зацепили.
— Понимаю, — девушка выглядела задумчивой, настороженной.
— Я не причиню тебе вреда, — сказал Кристо.
— Если и причинишь, уже неважно, — проговорила она, переведя взгляд туда, где продолжал гореть приорат, а вместе с ним сгорали и ее сестры. Огонь распространился во двор, подползая ближе, пожирая, очищая. Возможно, это было и к лучшему.
— Мне жаль, — произнес Кристо, поднимаясь с помощью девушки. Адреналин отступил, и на него навалилась боль. Хотелось спать, но он не осмеливался закрыть глаза, опасаясь, что уже не откроет их снова.
Девушка подошла к пожару, и на мгновение Кристо показалось, что она может прыгнуть в огонь, совершив самосожжение. Он чуть было не вскрикнул, но остановился, когда она обмотала руку тряпкой и потянулась вниз за церемониальным мечом.
Тот все еще был покрыт кровью, однако она вытащила пробку из фляжки, которую достала из сумки, и стала чистить, пока он снова не засиял.
— Это был клинок сестры Вериды. Она называла его Победа, — девушка обернулась и засунула Победу себе за пояс. — Теперь я страж реликвий, хранительница знаний. Я — это все, что осталось.
Кристо подумалось, что это самый чертовски отважный ребенок, какого ему доводилось видеть. Она не плакала, не колебалась. Никакой слабости. Только сила.
Она отошла от пламени и посмотрела на Карину.
— Она твоя дочь?
— Да. Ее зовут Карина, — он приложил руку к груди. — Я Кристо.
Девушка склонила голову.
— Селестия.
— Ты можешь ей помочь? Ты медикус?
— Я послушница и мало умею во врачебных искусствах, но меня кое-чему учили.
— Если я смогу довести нас в безопасное укрытие, где можно будет залечь, пока это все не уляжется — ты поможешь ей?
Селестия кивнула.
— Тогда я знаю одно место, но чтобы туда попасть, нам придется вернуться в город. Надеюсь только, что оно еще стоит, — произнес Кристо и двинулся поднять свою дочь. Они направились на запад, к Святому Тупичку.