Сепультурум

Кайм Ник

Поначалу Селестия не сопротивлялась, но когда ее подвели к краю мостика и опустили клетку, в которой ей предстояло оказаться, она стала отбиваться. Она кричала, била кулаками и ногами. Кристо тоже боролся, но ему к шее приставили пушку, и это быстро усмирило внешние проявления его протеста.

— Возьмите меня, — прошептал он, тоже плача и глядя, как Селестию втолкнули в клетку, захлопнув и заперев за ней дверь.

Она оцепенело глядела перед собой, словно смирившись с судьбой. Ее кожу и одежду облили, и в холодном воздухе церкви

распространился терпкий нефтяной запах. Зажегся факел, треск древесины и огня напоминал злобный смех.

— Возьмите меня… — рыдал Кристо, но фанатики оставались глухи к его мольбам.

И несмотря на всю свою отвагу, Селестия закричала, когда они подожгли ее тело.

Вопли возобновились, стали более громкими и гортанными, чем раньше. Люди превратились в зверей, и все они обратили лица к огню, наслаждаясь его темным заревом. Кристо склонил голову, чувствуя на себе петлю — бремя всех его грехов, тянущее его вниз. Он подумал о Карине, которая стоит в толпе и смотри, как он ничего не делает. Он поднял глаза и встретился взглядом с дочерью. Лицо той было искажено злобой и страхом, она кричала.

— Отец!

Огонь полыхал еще всего несколько мгновений, и в нем корчился силуэт девушки. Ее волосы и одежда пылали. Клетка медленно поднималась на протестующей цепи, а вопль все не смолкал…

— Отец! — взревела Карина, перекрикивая всех, перекрикивая завывающую толпу, — избавь ее от страданий!

Выживи, Карина… Выживи.

Бросив на дочь последний взгляд, чтобы ее образ отпечатался в мозгу, будто фотография, Кристо вскочил на ноги. Он стряхнул с себя стражников, практически обезумевших от садистского наслаждения, и бросился на Конвокацию.

Жрец уже отвернулся и приводил свою паству в ликование, простирая руки будто для благословения. Мимолетное дурное предчувствие заставило его оглянуться через плечо и увидеть устремившегося к нему дюжего патронщика. Он вскинул пистолет, и Кристо почувствовал, как тело ужалил впившийся выстрел, но к этому моменту он уже был в прыжке и сбил Конвокацию с ног. Оба врезались во все еще поднимающуюся горящую клетку. Раздался визг металла, и цепь лопнула.

Объятые огнем, клетка, Кристо и жрец рухнули в бездну.

Глава XXVII

Артерии

Они вошли в туннели через старый слив, бредя по мерзкого вида воде, полной трупов грызунов. Громадная сеть, словно артерии в теле, пронизывала грязное подулье Нижнего Стока и уходила за его пределы. Здесь воняло, воздух имел приторный запах от канализационной жары и выхлопа колоссальных подземных генераторов. Это были древние механизмы размером с приземлившийся звездолет, и их гул напоминал голос некого первобытного духа из глубин земли.

Моргравия не верила в подобную чушь. Ей не требовались дикие истории, чтобы убедить себя в наличии сверхъестественного.

Она знала, что оно существует, вот только ее собственный опыт не выглядел какой–то романтичной сказкой. Там были кровь, ужас, гибель миров. Это она знала. Навсегда. Цена профессии. Знать секреты, хранить секреты, учиться жить с ними. Тех, кто не справлялся, ждали безумие, смерть или проклятие.

Она задумалась, жертвой чего из этого станет сначала. Возможно, это уже произошло.

По крайней мере, зуд в теле поутих, хотя и не исчез полностью, словно существо дремало — спало, пока его опять не разбудят. Когда она вошла вслед за Хел в зев слива, внутри забурлили старые воспоминания о бедолаге Ошанти, умиравшем сидя у стены, и о двух пулях в его пистолете. Моргравия скривилась при этой мысли, подумав о судьбе, на которую она его обрекла.

Ее натриевый фонарь рассекал темноту, и она поняла, что это не те же самые туннели, но почти наверняка часть более обширной сети, ответвление. Культ действовал здесь? Она не помнила, но проходы казались знакомыми.

— Хел, почему мы здесь? — спросила Моргравия.

Хел шла впереди по щиколотку в илистых стоках, однако скользила во мгле, издавая мало шума. В вязкой воде покачивались бледные трупы, похожие на коряги. Они вздувались от разложения, от сгнивших зубов остались черные пеньки, а на месте глаз зияли провалы. Многие были слишком крупными и человекоподобными для грызунов.

— Когда чума усилилась, они расслабились, — произнесла она, не оборачиваясь и не сбавляя шага. — Я ждала, как грач на жердочке. Бледные меня здесь не беспокоили. Я умею быть неподвижной, когда захочу — неподвижной, будто мертвые. Я наблюдала, и в конце концов они показались, открыто ведя свои поиски в темноте и сырости. В забытых местах.

Моргравия не стала задумываться о том, как жутковато это прозвучало.

— В этом… подземелье?

— Да. Холодные, красные глаза, — продолжила Хел. — Клинки вместо конечностей и металлические тела. Охотники. Машины-убийцы. Как я. Их послали отыскать это. Я нашла его первой.

Моргравии в зловещих техноцветах вспомнилась стычка перед тем, как они добрались до здания участка. Звяк, скрип. Звяк, скрип. Песня мясника. Красная ненависть.

Моргравия крепко зажмурилась, прогоняя картину.

— Ты не машина, Хел.

Убийца остановилась, слегка наклонив голову вбок.

— Но разве я не инструмент, Мама? Созданный для конкретной задачи. Иными словами, машина?

Моргравия вспомнила, что говорила эти слова в точности так, как их произнесла Хел. Приступ раскаяния оказался тяжелым.

— Ты служитель Императора, — приободрившись, сказала она.

— И я хорошая?

— В Его и моих глазах ты праведна.

Похоже, Хел задумалась.

— Прости, что так долго искала тебя, Мама, — произнесла она, двинувшись дальше. — Мир внизу больше, чем я думала, и у него острые зубы.