Сэр Гарольд и король обезьян
Шрифт:
— Это необходимо из-за этого самого короля. — Принц решительно посмотрел на нее. — И из-за моего отца.
— Но почему… почему ты говоришь о них, как о двух разных людях? — спросила она дрожащим голосом.
— На этот вопрос ты сама можешь ответить, — сказал принц, глядя на нее в упор. — Сегодня один чародей привел меня к святому, который поведал мне о своем сне, и поэтому я должен задать тебе вопрос… — Он покраснел и отвернулся. — Понимаешь… это очень интимное!
Королева начала понимать, в каком направлении идет беседа. Она выпрямилась, лицо ее стало
— Сын мой, если это касается благополучия твоего отца, ты должен задать этот вопрос.
— Я не вправе…
— А чувство долга, или ты забыл о нем? Это же еще и твой король. Спрашивай то, что хотел.
«Ловко придумано, — отметил про себя Ши. — Принц предупредил ее, что хочет спросить о чем-то необычном, но сумел выразить это так, как будто она сама заставила его задать ей этот вопрос».
Он снова преклонил колени и спросил:
— Простите меня, мама, но я должен спросить вас: стал ли мой отец менее горячим в проявлении своей любви к вам за прошедшие три года?
Она пристально посмотрела на сына горестным взглядом, а затем залилась слезами. Принц бросился к ней, протянув для утешительных объятий руки, но она, не обращая на него внимания, прошла своей семенящей походкой к окну и опустилась на стул. Она подавила рыдания и, кивая головой, сказала;
— Все именно так, как ты и предполагаешь, сын мой. Твой отец внезапно очень сильно охладел ко мне и остается таким по сей день. Он находит любые причины, чтобы избегать меня, а когда ему это не удается, обращается со мной подчеркнуто холодно. О нет, он никогда не проявляет жестокости и не выходит из себя, и я могу лишь сожалеть об этом!
— Значит, сон монаха был правдивым, — мрачно промолвил принц. — Простите меня, мама, за то, что опечалил вас. — Он поклонился ей, собираясь уйти, но она с плачем схватила его за рукав.
— Постой! Теперь-то ты можешь рассказать мне сон, о котором поведал тебе монах!
Юноша заколебался.
— Узнав его, вы можете подвергнуть себя опасности…
— Думаю, что это уже случилось! Хочу сказать тебе, сын мой, что я тоже видела сон, прошлой ночью: твой отец явился мне, и он был промокшим с головы до пят. Я плакала, допытываясь у него, что произошло, потому что всего за несколько часов перед тем видела его здоровым и веселым. Отец сказал мне, что премьер-министр, который так внезапно и практически необъяснимо исчез три года назад, собственноручно утопил его в колодце, а затем принял его лицо, тело и… трон!
Принц опустил голову.
— Именно об этом и рассказал мне монах.
— Но это еще не все. Дух твоего отца рассказал мне о том, что он обратился к странствующему монаху с просьбой отомстить за него! О сын мой, неужели это правда? Есть ли какие-либо подтверждения этого?
— Монах показал мне белую нефритовую пластинку, с которой отец никогда не расставался и которую царствующий король не показывал никому в течение трех последних лет.
Королева, жалобно вскрикнув, закрыла лицо руками.
— Мама… — Принц, протягивая руки, шагнул к ней.
— Нет, нет, я вынесу все, я вынесу все! —
— Я сам должен сделать это, и я это сделаю. — Принц, склонив голову, опустился на колени перед матерью. — Мужайтесь, мама. Скоро мы сможем говорить более свободно, и все королевство разделит с нами нашу скорбь.
Королева еще раз порывисто обняла сына, крепко прижала к себе, а затем слегка отстранила его и сказала:
— Иди! Поспеши и будь осторожен! Помни, для меня лишиться тебя — все равно что лишиться жизни!
Принц поклонился матери и направился к окну.
Обезьяний Король взмахнул крылышками и с жужжанием полетел к резному экрану.
Ши последовал за ним спустя мгновение, потребовавшееся ему лишь для того, чтобы последний раз взглянуть на королеву, которая все еще продолжала беззвучно рыдать.
Ощущение свободного полета было незабываемым: его перемещение осуществлялось по воздуху без помощи самолета и даже помела. Ши решил, что попросит Короля обезьян научить его необходимому для этого заклинанию. Но затем подумал, что оно может оказаться бессильным в иных мирах, к тому же он еще не знал, захочет ли экспериментировать, не будучи полностью уверенным в результате, а главное — в благополучном исходе эксперимента. Он стал наслаждаться полетом, пока это возможно, и почувствовал сильное разочарование, когда настало время снижаться, для того чтобы пролететь в дверь Храма Заповедного Леса и сесть на пол. Он ощутил нечто похожее на страдание, когда вновь превратился в человека, став большим и не способным подниматься в воздух.
К моменту возвращения Ши человеческого облика обезьяний Король уже закончил рассказ, а Трипитака, выслушав его, спросил:
— Так что же, надо ждать его возвращения сюда?
— Да, это так, — подтвердил обезьяний Король.
— И он настолько возбужден, что, вероятнее всего, совсем забыл об осторожности, — добавил Ши. — Наверняка за ним будут следить не меньше пяти тайных сыщиков и не дадут ему в одиночестве выйти из городских ворот.
— Что ж, они не смогут все время следовать за ним, когда он пойдет через лес, — сказал обезьяний Король. Затем, обратившись к Свинтусу, спросил: — Или все-таки смогут?
Свинтус, изобразив улыбку, отвечал:
— Конечно не смогут, друг мой! — Сказав это, он направился к двери.
— Помни, никаких убийств! — тревожным голосом напутствовал его Трипитака.
— Никаких убийств, — подтвердил Свинтус тоном, преисполненным искреннего сожаления. — Я даже не позволю себе нанести им хотя бы один лишний удар сверх того, что потребуется, однако, заверяю тебя, учитель, что они сюда за принцем не последуют.
— Даже если и последуют, что из этого? — пожал плечами обезьяний Король. — Кто сможет упрекнуть принца за то, что он побывает в храме?