Серафим и его братва
Шрифт:
— Прости, Серафим. Сейчас одеваюсь, завтракаю — и сразу на стрелку.
— Ты издеваешься?!!
— А что?
— Кувалда уже вовсю бегает, а ты завтракать собрался?! Может, зарядку сделаешь? Душ примешь?! На унитазе посидишь?!
— А я успею? — усомнился Марик. — Сколько сейчас времени?
— Немерено. Хочешь, я тебе скажу, что ты успеешь?
— Ну?
— Ни фига ты не завтракаешь, Марик. На счёт «раз» ты отрываешь свое фуфло от подушки, на счёт «два» — запрыгиваешь в форму полкана…
— Ага.
— А Шарик?
— Что Шарик?
— У него есть лейтенантская форма?
— Не знаю, Серафим… По-моему, Шарик вчера вдрабадан накачался.
— О черт!
— Я ему позвоню.
— Не фиг ему звонить, он не отвечает.
— Как хочешь.
— Сейчас я хочу, чтобы ты сделал «раз» и «два», запрыгнул в тачку и как ненормальный летел в село Большие Пенки. Жду тебя с нетерпением!
— О'кей.
— Речь выучил?
— Почти.
— По дороге учишь. Приедешь — расскажешь.
— Ага.
— Давай, Марик, шевелись. Мы под водонапорной башней.
Отключив связь, Серафим сел в БМВ к Рейгану и Шопену. В кабине играла музыка.
— Что мы слушаем? — спросил Серафим.
— Первый концерт Чайковского, — ответил Шопен.
— Попса, — недовольно заметил Рейган с заднего кресла.
— Убрать? — предложил Шопен.
— Пусть играет, — распорядился Серафим. — Мне по кайфу.
— А третий Рахманинов есть? — спросил Рейган.
— Где-то был… — Шопен покопался в кассетах.
— Самый отпадный концерт для фоно с оркестром, — отрекомендовал Рейган.
— Поставь, — кивнул Серафим.
Шопен сменил тему. В кабине воцарился Рахманинов.
— Я тащусь от этих жирных аккордов, — похвалил композитора Рейган.
— Атас, — согласился Серафим.
На несколько минут повисла музыкальная пауза.
— А где же Мясник? — вспомнил вдруг главарь, выйдя из эйфории космического концерта.
— Ты ж его вчера замочил, — подсказал Шопен.
— Серьезно? Чокнутого и Трахнутого я тоже замочил?
— Вроде нет.
— Тогда где они? Я же всем объяснил, где и когда мы собираемся.
— Не пыли, — спокойно ответил Рейган. — Дай тему послушать.
— Черт возьми, мы гасим Кувалду или тему слушаем? — зарычал Серафим, — Мы на деле или на дискотеке?!
— Подгребут Чокнутый с Трахнутым, куда они денутся? — Рейган своим спокойствием напоминал скалу. — Ты чего с утра психуешь? Баба не дала?
— Если б твоя баба каждую неделю била по три иномарки, блин, ты б не так запсиховал…
— Да мне и без бабы нормально.
— С чем тебя и поздравляю.
Рейган с соболезнованием покачал головой:
— Маня разбила три иномарки?
— Да.
— Завязывай с бабами, мой тебе совет.
— Если б я руководствовался твоими советами,
— Слушай, засохни, — попросил Рейган, вслушиваясь в звуки концерта.
— Сам засохни.
Рейган с благоговением покачался в такт мощным жирным аккордам, на минуту забыв о Серафиме, а потом сказал:
— Не рубишь ты в музыке, шеф, одни бабы на уме. Что скис-то? Сегодня заработаем…
— Если Чокнутый с Трахнутым не забыли, что у нас разборка, — заметил главарь.
— За Чокнутого с Трахнутым я ручаюсь как за самого себя, — ответил Рейган. — Ща подгребут. А заработаем — отыграешь свои иномарки.
И тут, легка на помине, на проселочной дороге появилась «бомба» Чокнутого и Трахнутого.
— Я же говорил, — сказал Рейган.
— Ажур, — сказал Шопен.
Серафим скупо, но с удовольствием кивнул.
Тачка гранатометчиков припарковалась к водонапорной башне. Из нее вышли Чокнутый и Трахнутый. Не долго думая, опоздавшие братки стали расчехлять оружие.
— Начнём? — спросил Рейган.
Серафим посмотрел на часы: шесть сорок пять.
— Дождёмся Марика, — сказал он.
— Ты ему звонил?
— Да. Марик в дороге. Без мента здесь будет туго… Черт! — неожиданно вспомнил Серафим. — Разбила «тойоту» — ладно. Раздолбала «бомбу» — хрен с тобой! Но кто тебя, дура, просил грохать мой новый «ягуар»?!! — В сердцах он двинул кулаком по баранке.
— Ты все про Маню?
— Да, мать ее неладна!
— Машка записала твой красный «ягуар»? — вмешался Шопен. — Вот это баба! — Он тихо захихикал.
— Сдаётся мне, эта мочалка тебе не по-размеру, — подвел черту Рейган. — Хочешь совет? Сдай её назад Лысому. Пусть ему проблемы ставит. С какого конца ни заводи, у Лысого-то потуже кошель набит, он себе может позволить Машу Типовашееву…
— А мне плевать, — упрямо проворчал Серафим. — Я не для того поимел мисс края, чтобы сувать её каждому встречному Лысому.
— Дело твоё. — Рейган махнул рукой. — Я всегда говорил: бабы до добра не доводят.
— Слушайте! — с улыбкой вспомнил Шопен. — Блин, когда моя пчелка расквасила «хундайчик», я ее так пихал, ну так пихал — полный абзац!
Серафим снисходительно взглянул на Шопена. Кореш выглядел как последний идиот. Между сексом и разбитой тачкой парень не видел никакой разницы. Более того, по мере рассказа он дурел от удовольствия:
— Всю ночь, блин, ей-богу! Никогда не забуду! У меня от злости тогда — слышь? — такой торч начался! Барахтались, как папы карло. К утру чуть не загнулись. Сколько? Восемь или девять раз я её тогда прожарил! — Шопен облизнулся. — Блин, как вспомню! Короче, если б она мне тот «хундай» не записала, у меня бы хрен чё встало.