Серая Башня
Шрифт:
Дорога была мощеной, но под ногами хлюпала слякотная жижа — снег всё валил, валил и тут же таял.
— Вы не носите оружия? — спросил начальник дворцовой стражи.
Я потёр друг о друга руки в перчатках и сказал:
— Как правило, нет, мастш Тольскер. Мне оно ни к чему.
— А если случится драться?
— Справлюсь… своими силами.
— Даже ножа при себе не имеете?
Я пожал плечами.
— Мне он не требуется.
— Как знаете.
Когда мы переходили по мосту, я на ходу полюбовался на уток, проплывающих стайкой внизу — это были городские
Миновав мост, мы попали в кварталы центральной части города. Дома каменные и высокие — чаще всего в три этажа плюс чердак или мансарда. С каждым шагом мы становились всё ближе к Серой Башне, что возвышалась впереди, и я слегка побаивался встречи с ней.
— Да уж, вот вам и ноябрь, — сказал Тольскер.
Я взглянул на него — начальник дворцовой стражи был весь покрыт снегом, усы побелели. Наверное, я и сам в тот момент походил на карпа, вывалянного в муке.
— У меня на Родине, — сказал я, — ноябрь называется «хиндари».
— Очень красивый у вас на Родине язык, — ответил Тольскер, затем выдержал паузу и добавил. — Только я не помню, чтобы в Талессии ноябрь называли «хиндари», в Талессии ноябрь называют «нэвэрэн».
Он с подозрением уставился на меня, хотя трудно было сохранять пристальный серьёзный взгляд под сплошным хлопьями снега, летящими в лицо.
Я пожал плечами:
— Я из небольшой глухой деревушки в Талессии, и там свой особый диалект.
Он хмыкнул и отвернулся.
Вот чёрт меня дёрнул ляпнуть про «хиндари». Я тут же велел себе впредь держать язык за зубами и не болтать лишнего при этом субчике. Человек он, похоже, не глупый, и дотошный, и подозрительный. Отец всегда говорил мне: «Не шурши листвой у логова спящего эндгарра».
Случайная мысль об эндгарре вдруг вызвала у меня печальные воспоминания. Воспоминания о моей сестре. О моей погибшей сестре. Страшные картины того события пронеслись перед мысленным взором, образ умирающей сестры ясно возник передо мной.
Эли, милая Эли… Эндгарр жутко её изуродовал, она вся была в крови, клочья плоти свисали из ран как рваные тряпки. Эли, милая Эли… Отец всегда звал её Майрой. Мать — Эльдой. А мы с братом — просто Эли. «Эли» — лучше имени на моей Родине и не придумаешь. Адри, Эли и Н’ри — тройка неразлучных сорванцов, коими мы были всё детство: я, сестра и брат. Я был старшим, сестра средней, Н’ри — младшим.
Каким далёким сейчас казалось то время, и моя семья, и моя Родина… Прежде я и представить не мог, что когда-нибудь окажусь здесь, в этом краю, и буду шагать по заснеженным улицам к… Серой Башне.
Я поднял голову — силуэт Башни возвышался впереди, утопая в снежной пелене. С каждым шагом мы приближались к ней. Я испытывал страх перед Башней, и он постоянно нарастал. Чем ближе я подходил к ней, тем страшнее становилось.
Я замер и начал судорожно хватать ртом воздух. Я чувствовал, что задыхаюсь, не хватало воздуха, я согнулся и обхватил голову руками. Она раскалывалась от боли, сердце бешено стучало, в глазах темнело.
— Что с вами, мастш Рой? — озабоченно спросил Тольскер,
— Что-то не то съел на завтрак… — простонал я. — Сейчас пройдёт.
Я постарался взять себя в руки, успокоился, выпрямился. Из-за визита Тольскера я пропустил приём отвара и лекарств. Или нет — я выпил отвар? Кажется, выпил. Тогда из-за чего случился приступ — из-за моего страха перед Башней?!
— Я в порядке, мастш Тольскер. Продолжим путь, ведите.
— Ну, как скажете… — неуверенно ответил он.
И мы пошли дальше. Вперёд, к Серой Башне.
Глава 2
Аг-Винэос
Мы шли по улицам города Аг-Винэос — столицы Стаентрада. Дорога была ровной, мощённая булыжником, дома возвышались на три-четыре, а то и пять этажей, по обочинам стояли фонари. Улицы были людны, всюду толпился народ, стоял галдёж. В центре столицы людно постоянно, будто то и не город вовсе, а один большой вечный рынок. Здесь даже ночью жизнь не затихает.
Сравнение с рынком не случайно. Всюду можно увидеть трактиры, лавки, лотки, уличных торговцев. Даже непогода, густой снегопад и холодная сырость не смогли согнать с улиц ни продавцов, ни покупателей.
Снег валил как сумасшедший, и на черепичных крышах образовывался толстый слой. Постепенно тая, он съезжал вниз и плюхался на дорогу. Люди с тревогой посматривали наверх и с криком отскакивали, когда очередной комок сырого снега летел вниз с четвёртого этажа.
— Дорогу! Дорогу! — хрипло рычал Адэран Тольскер, расталкивая людей перед собой. — Дворцовая стража идёт! Дорогу, олухи! А, что б вас! Баранья башка!
Казалось, на его слова особо внимания не обращали. Прокладывать путь ему помогали двое помощников — они почти не подавали голоса, но молча и методично распихивали людей на пути. Я следовал позади этой компании.
Недавний приступ мне кое о чём напомнил: перед встречей с Серой Башней нужно собраться. Я достал трубку и попытался на ходу набить чубук особой курительной смесью. Каждый раз открывая кисет, я видел символ, золотыми нитями вышитый на его внутренней стороне. На моей Родине этот символ означал букву AE. Набить чубук и зажечь трубку оказалось не так-то просто в условиях, когда вокруг бурлит людской поток и все толкаются, но у меня всё же получилось.
— Ай! — услышал я тонкий вскрик где-то внизу возле себя.
Я повернул голову и увидел чумазого мальчишку, он держался за руку, его ладонь кровоточила, пацан кривился от боли. Мы встретились взглядом.
— Вы меня укололи! — пискнул мальчуган.
— Вовсе нет, — ответил я.
— Я видел, как вы какой-то спицей укололи меня в руку! — обвиняюще бросил он.
— Да? И что ты в этот момент делал?
Он растерянно посмотрел на меня, потом развернулся и бросился прочь.
— Что там у вас? — спросил Тольскер.