Серая Башня
Шрифт:
Кляча испуганно взглянул на меня, развернулся и бросился прочь.
Но некуда — позади находилась стена. Я загнал его в угол. Кляча схватился за нож на поясе, но я быстрым ударом огрел его по голове (в этот момент перчатка на руке стала тверда, как камень), и Кляча свалился на пол, потеряв сознание.
Сзади на меня с криком бросился бородатый мужик в кольчуге, в руке у него был топор. Я отбил топор ладонью в перчатке, а затем ударил кулаком в грудь. Мужик посмотрел на мой кулак, уткнувшийся в его кольчугу, и захохотал. Но в этот момент из перчатки начал вырастать длинный шип, и он легко пронзил кольчугу и вошёл в
— Как?? — произнёс он, и изо рта потекла кровь. — Что?!
Он свалился замертво, а на моей руке вновь была обычная перчатка.
Даиду удалось уложить стрелами двух противников, что пытались сбежать. Грузный Тольскер сражался как медведь, даже рычал в пылу боя. Сумасшедший Сэлдэн носился среди врагов перемазанный кровью, дико орал и хохотал, и рубил мечом налево и направо, и вид у него был как у впавшего в боевой транс берсерка. Мне тоже достались ещё пара противников, и мы сражались достаточно близко к Тольскеру, чтобы я начал заботиться о том, чтобы не демонстрировать возможности моих перчаток — мне пришлось обнажить меч и драться как все.
В конце концов, бой закончился нашей безоговорочной победой. Изба была завалена трупами, бревенчатые стены забрызганы кровью, вся мебель — перевёрнута и разрушена.
Мы привели Клячу в чувство и усадили на стул в центре комнаты. Он в ужасе взирал на кровавое месиво вокруг, а Сэлдэн, весело посвистывая, привязывал его к стулу. Он собирался вновь вернуться к своей излюбленной забаве.
Я сказал Тольскеру, чтобы они, самое главное, узнали у вора, что за сокровище у него было при себе и где оно теперь находится. А затем я вышел из избы и закурил трубку.
Из дома доносился истеричный крик, вопли ужаса и боли, а я курил и любовался закатом, догорающим за сосновым бором.
Мне на ум пришла песня:
Siarr ae’hd girae,
Rionan tend borrae.
(«Догорает закат, и прячется солнце в лесу»).
Tor oik’h set’ha pfoen,
D’holarm aens eroiem.
(«Весь мир погружается в ночь, и я по лугу бреду»).
K’hegatearm de yarr,
Lymine mealar.
(«Бреду я на встречу с тобой, без вина от любви к тебе пьян»).
Emi oik’h dramurr,
Glayemi glaemurr.
(«Моя ночная мечта, призрачный мой обман»).
Пол-диона спустя дверь скрипнула, наружу выплыло облако пара, и мои спутники вышли из избушки. Они были раскрасневшиеся и казались только что вышедшими из бани.
— Ну, что там? — спросил я.
— Он забрал с собой только одну реликвию, мастш Рой, — хмуро сказал Тольскер. — Амулет Отатиса.
Не Камень. Меня это опечалило,
— Он сказал, что Северный Барон заранее был в курсе о том, что произойдёт в Серой Башне — он был в сговоре с императором Желваном Гжавчиком. Орсагора Клячу послал в столицу его отец, воевода Орлин. Заданием Клячи было вступить в ряды дворцовой стражи, связаться с другими завербованными Норжией и ждать дня, когда вспыхнет восстание. Под шумок они должны были ограбить Серую Башню, украв королевские реликвии. Что они и сделали. Правда, потом всё пошло иначе. Норжский император надеялся заполучить все реликвии — но Северный Барон рассудил по-своему, и Кляче было приказано доставить одну ценность ему. К слову, барону было плевать, что это будет за реликвия. То, что у него оказался Амулет — это просто случайность. Кляча стащил Амулет потому, что именно он и был у него при себе в ту ночь, когда он сбежал от напарников.
— Где сейчас находится амулет? — спросил я.
— Он в тереме, хранится в тайнике в личных покоях барона.
— Как нам его достать? — спросил Даид.
— Что-нибудь придумаем, — сказал Тольскер. — А сейчас нам надо возвращаться. Перед тем, как отправимся назад, нужно привести себя в порядок. Барон не должен видеть нас такими, — он указал на Сэлдэна, перемазанного кровью.
Мы очистились снегом, потом Тольскер тихим голосом отдал приказ подчинённым, и те вошли в избу. Затем вышли, а из избы повалил дым, в окнах показались языки пламени. Мы сели на коней и двинулись прочь, а изба позади нас занялась огнём.
Догорает закат, и прячется солнце в лесу,
Весь мир погружается в ночь, и я по лугу бреду.
Бреду я на встречу с тобой, без вина от любви
к тебе пьян,
Моя ночная мечта, призрачный мой обман.
Emi oik’h dramurr,
Glayemi glaemurr.
* * *
Когда мы прибыли к терему барона, уже стемнело. Мы привели себя в порядок и переоделись, а вскоре барон прислал в нашу избу слуг — нас приглашали на ужин.
За столом барон спросил нас как продвигается дело, и Тольскер ответил, что мы в тупике и дело почти не движется.
Хейльза, всё время бросавшая на меня украдкой взгляд, сказала:
— Но разве мастш Рой — не самый лучший сыщик в мире? Он выйдет из любого тупика, не так ли?
— К сожалению, милая, — сказал барон, — иногда и самые лучшие терпят неудачи. Это не страшно, так со всеми случается хотя бы раз в жизни.
Он посмотрел на меня.
— Согласны, мастш Рой?
Я пожал плечами и вздохнул.
— Вынужден согласиться, господэн. Такое может случиться с кем угодно, даже с Гордоном Роем.
Барон слегка улыбнулся и вернулся к трапезе, но я продолжил:
— Правда, если бы я потерпел неудачу в деле, за которое взялся для простых людей — это было бы не страшно. Но над нами королевский указ, мы выполняем дело государственной важности. И проигрыш тут — может быть чреват неприятными последствиями для меня.