Серая нить. Книга первая.

Шаповалов Александр Викторович

– Дальше что было? – нетерпеливо спросил Тын, которому надоело смотреть, как гончар возится со своей бородой.

Итин с явным недовольством прекратил копаться в бороде что-то выискивая там, и уставился на кузнеца.

– А чего дальше. Дальше к ним вышел главарь басурманский, велел по домам расходиться или всех вырежет, включая домашних.

– Затем правда молвил, коль есть что сказать, выберите делегатов, с ними мол гутарить буду, – хозяин дома вновь замолчал, и вытащил откуда-то кусок хлеба, тут же засунул его в образовавшийся проем в бороде, принялся

жевать.

– Ну, и что, послали? – поинтересовался кузнец.

– Знамо дело послали, – ответил гончар и отправил в рот очередной кусок.

– Мне что, каждое слово из тебя щипцами вытаскивать, – раздраженно буркнул Тын.

– И куда ты так торопишься, – все так же невозмутимо ответил хозяин, стряхивая крошки с бороды. – Все беды от спешки.

– Не томи, – взмолился кузнец.

– Принял правитель басурманский ходоков наших и говорит им. Живите, как жили, работайте казну приумножайте, но ежели супротив пойдете, пощады не будет. Вот таки дела, – закончил рассказ Гончар, своей любимой присказкой.

В подвале установилась тишина, нарушаемая только сопением Итина, копающегося в своей бороде. Тын же лежал, погрузившись в свои мысли.

«За что, за что судьба наказывала его. Сначала отобрала любимых людей, теперь ещё родной город, под пятой у проклятущих дадгов».

– Я у вас долго не залежусь, маленько оклемаюсь и уйду, – после продолжительной паузы произнес кузнец.

– Ну ты проглянь на него, Куды ты пойдешь. – хлопнув себя по бокам возмутился гончар. – К себе, так там тебя схватят и в цепи, аль сразу башку отрубят. Может, кровушку басурманскую хочешь пустить? Тоды подумай о людях простых. Енти как сказывали, ежели кто убьет их него то, всех родичей убийцы под нож. Ежели нет никого, десять человек на улице схватят первых попавшихся, и чик. – Итин провел большим пальцем по горлу.

– Нет, – вздохнул Тын, – из городу уйду, как только ноги ходить смогут. Тяжко здесь оставаться.

– Э-э-х, неужто ты думаешь ежели от сель можно было уйтить, седели бы мы здесь. Пол города давно разбеглось. Просто так никого не выпускают. Хочешь уехать, пожалуй золотой, за кормильца, и по пять медяков за каждую голову из семейства. И это за простого смертного. Мастера, иль умельца редкого, обязали по пять золотых платить.

На воротах строго нынче, не проскочить. На улице ежели поймают без бирки, сразу в управу тащат. Списки то у них все остались, покуда разбираются, в темной сиди, похлебку пустую хлебай.

– Ну, это не страшно, – ухмыльнулся кузнец – я тайные ходы знаю. Не зря же, десяток лет, на этих стенах ноги стаптывал.

– Дык может и нас Катейной, собой заберешь? – с мольбой в голосе, произнес Борода.

– А почему и нет, коль не боитесь, – ответил Тын улыбаясь, – веселей в дороге будет. Только не знаю я куда пойду, некуда мне идти.

– Не тужи по этому поводу, аль мало на свете хороших мест, где-нибудь да найдем приют.

Третий день Дакес вел остатки войска Глена по горным тропам. Чудом спавшиеся воины шли молча, стараясь не встречаться взглядом с идущими рядом.

Всего три

дня назад, эта горстка уставших людей являлось гордостью Глена. Его армией и называла себя непобедимой, а стены города считались непреступными. Воины города погибли в последней для себя битве, даже не высунув мечей из ножен, не прихватив с собой ни одного врага, пришедшего их покорить. Те, кто уцелел, сейчас уходили все дальше от родных мест, оставляя своих близких, на милость победителям.

Командир нижней стражи вел людей к соседям, надеясь найти там защиту и кров, зализать раны, а уж после этого думать, как жить дальше, как вызволить оставшихся в крепости родных. Он вел воинов средь гор, и казалось сам был под стать гранитному утесу, мимо которых проходил. И никто не догадывался о том, как разрывается его сердце, когда думы о жене и дочери просачивались сквозь этот гранит.

– Первый сержант, командуй привал, – приказал он идущему рядом воину.

– Отряд привал, – загремел голос первого сержанта. – Командир первой сотни ко мне, остальным отдыхать.

К стоящему в сторонке от всех Дакесу и первому сержанту подошел воин с отметками десятника на латах, и доложил.

– Командир первой сотни Иёма.

– А где настоящий командир?-, спросил Дакес, когда увидел на отметки.

– Волной смыло, – ответил командир первой сотни.

– Других старших не осталось? – поинтересовался первый сержант.

– Два десятника, и полусотеный.

– Почему тогда ты командуешь сотней, а не старший по званию, – продолжил расспрашивать Дакес.

– Сотня так решила, – устало ответил Иёма.

– У нас что базар, хором решать, кого и куда назначать, – Возмутился первый сержант.

– Погоди, – остановил старого вояку Дакес. – А ты, ответь, за что они тебя избрали.

– Увел от воды, вслед за вами.

Командир нижней стражи молчал, смотрел на повалившихся, на землю людей. Он молчал, пару тинок, затем приняв решение, повернулся к стоящему рядом десятнику.

– Десятник Иёма, Я Дакес Акха командир нижней стражи являясь старшим по званию, произвожу вас в сотники, с правом присваивать звание десятника, в своей сотне.

– Вот теперь он твой, – произнес Дакес на этот раз, обращаясь к первому сержанту.

– Сотник Иёма выберите самые быстрые ноги, числом два десятка, отправите их в дозор, вперед и назад, идти две мили. Ставите секреты и ждете смены. Смена через три часа, – отдал приказ первый сержант.

– Люди устали, отдохнуть хоть немного бы, – попытался возразить новоявленный сотник.

– И чтобы не спали, – в ответ гаркнул сержант, пропуская мимо ушей просьбу Иёмы.

Дакес стоял над обрывом и смотрел в сторону, где за горами находился Глен. Он словно старался через расстояние увидеть своих родных.

– Караулы расставлены, костры разложены, скоро все будут накормлены, – доложил подошедший сержант.

– Как ты думаешь, наши ещё живы? – спросил у него Дакес, не отводя взгляда от горизонта.

Первый сержант молчал и только ели заметное движение скул выдавали его волнение.