Серая радуга
Шрифт:
Она упала на колени, и два копья просвистели у нее над головой. Пальцы артемагини порхали будто отдельно от всего остального туловища, жили своей жизнью, перебирали невидимые струны: раз-два, артефакт готов, раз-два — и следующий уже висит в воздухе, сбивая противника с прицела. Дара даже не смотрела на созданные ею артефакты: она жила с ними единым целым, она их чувствовала, а была теперь — вся в своей беседе с Бестией:
— Так на чем я остановилась до того, как вы в меня кинули «двойную подлянку»? А-а… Да если вы будете бить вполсилы — он вас просто может не узнать, представляете?
— Не смей! — ярость в голосе Бестии смешалась с болью, и новый удар вышел уже гораздо мощнее, чем это могло быть допущено пределами квалификации. Щит Дары — шарик из оникса — сдался и осыпался в пыль, в брешь чуть не ударило парализацией, но артемагиня мгновенно создала себе новую защиту: перед ней всплыло и повисло перышко малиновки.
А вниз, в песок, полетел еще один артефакт — и песок подняло из арены песчаной бурей. В ураганной круговерти сразу потерялись фигуры Бестии и Дары; зрителей не затронуло совершенно, разве что теперь они не могли следить за боем. И когда в песчаной каше вспыхнула еще одна вспышка, потом еще — они могли только догадываться, что все-таки бой продолжается…
Мелита от волнения клещом вцепилась в руку Макса и прошептала:
— Почему Бестия не осадит песок?
Ковальски все еще силился соблюдать на лице наплевательское выражение.
— Не хочет, — ответил он хрипло. Уже успел просчитать расклад: Бестия давала своей противнице понять, что продолжит бой на любых условиях и все равно выйдет победителем. Песок висел в воздухе, такой же песок, но кварцево-прозрачный, ссыпался в нижнюю часть часов у Экстера на трибуне, Даре оставалось продержаться немного…
Если бы только она прекратила нарываться!
Не было ему наплевать — в двадцатой спепени не было, и в этом-то состояла проблема…
А Дара, вначале блестяще использовав его уроки по стратегиям и тактикам, вложившись в щиты и потянув ими время, умудрялась нарываться и в центре песчаной бури, причем делала это так здорово, что ее было слышно и на трибунах.
— А может быть, вы с ним уже встречались, а? Может, он вот так запросто проходил мимо все эти три тысячи лет, а вы его не узнавали и не могли узнать, а вполне возможно — и пару зубов ему выбили, когда он на вас косо посмотрел — такое-то, наверное, возможно тоже?
Бестия больше ничего не кричала. Она молчала, но это молчание было страшным настолько, что Мечтатель схватился за сердце, оторвав наконец умоляющий взгляд от чашечек часов…
— Хотя знаете, чтобы выбить Витязю зубы, его нужно сначала отрыть. Потому что он помер, Фелла! Помер или сразу после Альтау или через пару тысячелетий — и преспокойно сгнил где-нибудь на любимом поле. А ты все это время любишь покойника, призрак, глупую легенду!
— Остановите бой! — крикнул Мечтатель, вскакивая на ноги и начиная пробиваться вниз, к арене. — Остановите бой сейчас же!
Поздно: испытание остановилось само собой.
Вспышки перестали появляться, песок замер, остановилось его кружение, и вдруг он рухнул обратно на арену. Все наконец смогли увидеть
Дара полулежала на песке, выставив руки перед собой. Над ней с серпом в руках стояла совершенно невменяемая Фелла Бестия — серп взметнулся к небу и обрушился вниз… И отскочил от щита артемагини. Потом еще раз. И еще раз.
— Дрянь! Дрянь! Дрянь! — повторяла Бестия при каждом ударе.
Кто-то гулко охнул на трибунах, кто-то вскочил на ноги — и присел на полусогнутых от осознания простейшей вещи: сейчас на арене — разъяренный паж Альтау, который попросту убьет любого, кто попытается ему помешать. Зрелище было настолько невероятным, что растерялся даже Макс, замер на несколько секунд, чтобы осознать увиденное — и этих же секунд могло не хватить Даре.
Она была необычайно талантливым артемагом — это в Одонаре признавали все, в том числе и предметы. Но никакой талант не поможет против ударов артефакторным боевым серпом, наносимых с запредельной силой. Силой, полученной на Альтау.
Тонкое перышко малиновки, на которое Дара повесила узлы защиты, начало медленно истаивать в воздухе. Создать новый артефакт Даре не хватало сил. Она испуганно смотрела в полубезумное лицо Бестии, сосредоточившись только на одном: питать свою защиту, держать ее из последних сил, цепляться за перышко малиновки, которое словно втягивалось в воздух.
Оно все же пропало целиком — а за секунду до этого все присутствующие поняли, что сейчас произойдет. Кристо, Мелита и Макс, Гелла и Фрикс и еще многие артефакторы вскочили на ноги, прекрасно понимая, что уже не успеют, что серп уже взвивается в последнем замахе…
Он начал опускаться, когда силовой удар, направленный в бок, показал Фелле, что позади нее находится еще один противник. С тихим, деловитым проклятием, она крутанулась на месте, не глядя, нанося серпом страшный удар наискось.
Осознание этого слепого удара пришло к Бестии не сразу. Серп вылетел по заданной траектории, и лишь немного погодя это поняли руки, а потом и разум. Еще через несколько секунд Бестия поняла, что стоит лицом к лицу с Мечтателем, который сжимает в руках подхваченный по пути учебный клинок, и что этим учебным клинком директор только что отвёл ее удар, вопреки всем законам — потому что этот удар нельзя было отразить.
Прошло еще несколько мгновений, прежде чем до Феллы дошло, что Мечтатель отвел удар не полностью. Учебный клинок был разрезан надвое, как лист бумаги, кончик серпа срезал несколько черных прядей с парика директора и прочертил кровавую полосу по бледной щеке. Капли крови медленно стекали с подбородка, добавляя синему камзолу Экстера багровых узоров.
Впервые за три тысячи лет Бестия рассталась с клинком таким образом. Боевой серп выскользнул из обмякших пальцев и упал в пыль, под ноги своей хозяйке.
— Думаю, три дня — достаточный срок для сборов, — негромко сказал директор.
Ответ Бестии прозвучал хрипло и недоверчиво на фоне тревожного гула арены:
— Ты меня изгоняешь?
— Скажи мне, что я неправ, Фелла, — уронил Экстер без малейших интонаций просительности. Никто и никогда не видел на лице лирического директора такого холода и такого отчуждения.