Серая радуга
Шрифт:
— А вы о чем знать хотели?
Но Дара молчала, хотя именно она просила Кристо разыскать ябедника. Тогда подал голос сам Кристо:
— Валяй, рассказывай, когда группа во внешний мир собирается. За тайничком Ягамото.
Хет просиял.
— О, ну, это совсем просто. Сразу, как вернутся разведчики, а в разведке нынче Камелия и Камбала, так что еще вопрос, вернутся или нет. Но собирается большая компания: Фрикс идет, Убнак, Тилайда, еще парочка, потом вы с Дарой и иномирец — это вообще не обсуждалось. Но точно не сегодня и не завтра, а то — зима…
И все невольно посмотрели на близкое окно, за которым
О ней в Целестии как-то постоянно забывали. Основателям страны, Первой Сотне (они же Светлоликие), это время года казалось недостаточно красочным, так что потому они всеми силами постарались сократить его до предела. И вот теперь зима приходила за осенью мгновенно: за день опадали листья, увядали цветы и начинались холодные дожди — но и длилось это всего семерницу, а после с необыкновенной пышностью расцветала очередная весна. Все же «пору уныния» в Целестии не любили и считали, что в этот период нельзя начинать никаких важных дел. Особенно таких, как обезвреживание опасной коллекции артефактов.
— Хет, — вдруг окликнула Дара, не отрываясь от созерцания окна. — Как Бестия попала в Одонар?
Ябедник замялся, как будто тень Феллы еще витала где-то неподалеку.
— Ну-у, есть куча вариантов, а сплетен еще больше…
— Да ладно тебе скромничать.
— Так ведь я же не оскальники — всё знать, — но уже в следующий момент Хет сбросил неуверенность и заговорил: — Правдивее всего, это… вот рассказывают, стало быть, что у Бестии после трёх тысяч лет боев и поисков Витязя малость… понимаете?
Он многозначительно покрутил у виска.
— Понимаем? — хмыкнула Мелита.
— Малость? — пробормотала Дара.
— Ага, так вот, и говорят, значится, что пришла она к Магистрам — то ли к Алому, а то ли к прежнему Синему, а то ли даже к самому Дремлющему — к кому точно не говорят как-то. Только Магистров-то тоже тревожило — ну, вы ж Бестию знаете, а они, стало быть, и в боях её видали, и уж как боялись, что если уж сорвётся Фелла — то и им её не остановить. То бишь — может, Дремлющий бы мог её остановить, только он же всё спал да спал, со Светлоликими он там общался или истину прозревал, только жди, пока он проснётся, а Бестия-то туточки! Ну, и решили они, что надо им, скажем, место такое, чтобы они могли…
— Отдохнуть от убийств? — с ненаучной прямотой подсказал Нольдиус. Хет смешался и только руками развел.
— Ну, конечно, а у нас тут и без того бедлам, — присовокупила Мелита свирепо. — Лорелея, Малая Комната, Большая Комната, экспериментаторы… куда еще-то? В тюрьму — так оттуда бы сбежали остальные заключенные… В Сердоликовый блок — так там все в блаженство впадают, а блаженная Бестия…
Все дружно передёрнулись.
— В школу, — предложил Кристо, жуя кремовую стрекозу.
— А там у нее не получилось бы не убивать. Интересно, она уже достаточно отдохнула за эти два века?
Все дружно и недоверчиво хмыкнули, с полным осознанием нравов Одонара и нравов Феллы.
От одной из кроватей долетел хриплый стон, и кто-то монотонно забормотал:
— Вещи могут существовать, когда никому не нужны, вещи могут существовать, а люди не могут существовать, но он нужен мне, а потому он существует, а значит, это уже не вещь, верните его, воскресите его…
К кровати тут же потопал Озз, сжимающий в огромных
— И чары не сдерживают, — пояснил он, останавливаясь по пути у кровати Дары. — Болтает день напролет! Попал на зеленую «гидру», какой-то обруч, что ли, зеленую же тоску и вызывал. Уничтожить-то смог, а по пути привязался, ну и вот… — он почему-то показал на кубок. — Что, Дара, совсем лучше, когда с компанией? Бледновата только. Тебе бы солнца — и совсем поправишься.
И он потопал дальше, а Дара даже не повернула голову, и Кристо догадался по тому, как упрямо она выпятила подбородок: сейчас ее больше устраивает зима.
** *
Но зима в Целестии никогда не длится больше семерницы, и эта не стала исключением. На восьмой день утихли дожди и пригрело умытое солнце, просияла обновившаяся радуга на небе — и еще через пару суток всё уже благоухало, пело и цвело. Весна втиснулась во все щели, заглянула во все уголки: лягушки в озере надрывались от радостных серенад, на дракси появились отчаянные предупреждающие надписи «САМКА!!» — а Одонар спятил.
— Никогда бы не подумал, — съязвил по этому поводу Макс Ковальски. — Оказывается, есть, куда!
Занятия, производство и эксперименты летели под откос каждый день; по саду было невозможно пройти, не натолкнувшись на чьи-нибудь торчащие из кустов ноги; любовные, помрачающие страстью и шуточно-приворотные артефакты создавались на каждом шагу — и через шаг уничтожались Фриксом, который, впрочем, не усердствовал особенно. Отсутствие Феллы Бестии всё-таки сказалось: артефакторий отдался безумию едва ли не целиком. Даже Караул кидался к нарушителям с таким игривым оскалом, что те начинали улепетывать в два раза быстрее; даже Вонда бросил временно страдать и жаловаться и распевал песни времен Альтау, пряча под куртку все новые бутылки верескового пива. Пиво ему поставлял подобревший Рог Изобилия — и с ним что-то сделала весна…
Волна весенних безумств в Одонаре не потопила всего четверых.
Одной из них была Лорелея. По-прежнему холодная и задумчивая, она бродила по саду или стояла на своей башне с развевающимися волосами, скрестив на груди руки. Обычная ее печаль теперь часто разбавлялась гневом или горечью, когда она кусала губы, вспоминая что-то или сверкала глазами — и порыв «слепой магии» сносил к отчаянию Зерка столетний дуб. Но что обозначало поведение богини — никто выяснять не осмеливался.
Дара почти повторяла поведение Лорелеи, но на башне не стояла и не наносила никакого ущерба деревьям. Она просто почти ни с кем не разговаривала, разве что с вещами, и теперь часто смотрела сквозь собеседника, будто решая что-то в уме. Пока что такое ее поведение оставалось незамеченным: Кристо наконец добился от Мелиты скупого согласия на свидание (но после похода во внешний мир); сама Мелита серьезно сообщала всем и каждому: «Я весной себя чувствую мотыльком и должна облететь все цветы!» — и правда, летала то там, то тут, и поймать ее не всегда удавалось. Нольдиус же тоже не избежал весенних чар, перестал пудриться и начал робко поглядывать на бегающих за ним девчонок, к удовольствию последних.