Сердца и камни
Шрифт:
Все это Лехт рассказал тогда Виктору, а тот сидел перед Лехтом как зачарованный, слушал, молчал и обдумывал каждое слово.
Впервые перед ним открылся мир, с которым он сталкивался каждый день и который оказался таким таинственным и сложным.
— Это еще не все, — продолжал Лехт. — Песчинки, спрятанные в этих колпачках, как бы утратили свою активность, свою цепкость, свою «жизнеспособность». Вот почему известь не может склеить эти песчинки, и если делает это под влиянием высокой температуры в автоклаве, то прочность этой связи очень невелика. Именно
В тот день, когда ученые предложили заменить известь цементом, все строители мира считали, что наступил новый век строительной техники. Действительно, цемент склеивал песок и гравий или щебень в прочную массу. В сравнительно короткий срок превращал эту массу в не менее прочный искусственный камень. Словом, мы вступили в век железобетона, так как именно цемент дал возможность создавать прочные железобетонные конструкции. А какую роль сыграли железобетонные конструкции во всей мировой цивилизации, Виктор, конечно, знал… Цемент, а стало быть, и железобетон люди поставили рядом со сталью, чугуном, нефтью и электроэнергией. Цемент и железобетон вошли в арсенал волшебных сил тяжелой индустрии, без которой не может развиваться ни одно современное государство. Короче говоря, цемент стал знаменем технической мощи.
— Так вот, — усмехнулся Лехт, — теперь я хочу доказать, что известь, от которой люди когда-то отказались ради цемента, что известь, говорю я, не хуже цемента.
Виктор посмотрел на Лехта долгим взглядом, как бы пытаясь понять по его усталым глазам — серьезно ли говорит об этом его новый друг.
— То есть? — спросил он.
— Очень просто. Но надо прежде всего создать аппарат, с помощью которого могли бы разбивать песчинки, освобождать их из плена, сдирать с них пленку. Словом, вернуть им первозданный вид и первозданные силы.
— Вы уже пробовали это делать? — спросил Виктор.
— Да, конечно.
— И что же?
— Я отформовал первые кирпичи.
Лехт открыл ящик своего стола, положил на стол обыкновенный силикатный кирпич.
— Ну и что? — сказал Виктор.
— Этот кирпич отформован из песчинок, которые я разбил, обнажил лабораторным дезинтегратором. Прочность этого камня увеличилась по крайней мере в пять раз. Если мы будем выпускать силикатный кирпич из таких песчинок, то он не только затмит славу красного кирпича, но даже и бетона.
— И в этом камне нет цемента? — спросил Виктор.
— Ни грамма, — ответил Лехт.
— Ну что ж, — сказал Виктор, — ради такого дела стоит потрудиться.
— Я подумал, что лучше всего нам может подойти дезинтегратор, — сказал Лехт.
— Где же его достать? — спросил Виктор.
Он перебирал в памяти все возможные места, где мог в это время применяться дезинтегратор, но Лехт улыбнулся и сказал:
— Не будем его искать. Мы уже его сконструировали.
Глава шестнадцатая
Это очень простая машина. Она действует по принципу беличьего колеса. Но в этом
Дезинтегратор состоит из двух таких колес. Они вращаются друг против друга. Изобретатели должны были определить, на каком расстоянии надо укрепить пластинки — «пальцы», с какой скоростью должны вращаться эти беличьи колеса.
И над этим они трудились почти без отдыха. Их можно было застать на заводе и в воскресные дни, когда все их друзья уезжали на пляж или на рыбную ловлю, и вечером, и даже ночью.
В это время Лехт уже не занимался ни песком, ни известью, а только металлом. Пять различных конструкций новой машины были созданы им в примитивных условиях маленького кирпичного завода. Правда, ему помогали друзья, которые оставались в вечерние часы, чтобы обработать ту или иную деталь будущей машины. Это было торжество его веры в людей. Ему помогали все: и механики, и слесари, и литейщики, и токари. В маленькую комнатушку лаборатории приходили даже незнакомые люди и спрашивали: может быть, надо чем-нибудь помочь?
Именно в эти дни Лехт хотел поговорить с Юрием. Он не видел его более трех лет, порой тосковал без него, особенно в минуты отчаяния, когда казалось, что дело, которому он отдает столько сил, энергии и времени, подвигается очень медленно, а иногда заходит в тупик.
После войны Юрий вернулся в места своего детства — в деревню Вилья, женился и был доволен жизнью. Все это Лехт узнал из редких писем, которые присылал ему Юрий. Теперь он хотел с ним встретиться, поговорить, рассказать обо всех своих делах.
Лехт приехал в деревню Вилья, где он не был с того самого дня, когда бежал из немецкого концентрационного лагеря. Здесь как будто ничего не изменилось. Правда, Ян уже построил себе новый дом. Юрий же жил вместе со своим тестем.
Лехт и Юрий отправились в тот самый лесок, где они в последний раз отдыхали осенней ночью.
Они сидели и говорили о будущем, хоть прошлое незримо стояло перед их глазами. Они почему-то не хотели возвращаться к этому прошлому, не хотели вспоминать обо всем том, что сблизило и породнило их. Может быть, это было связано с тем, что Лехт был теперь целиком занят новым делом, а война, лагерь, побег, партизаны, смертельная опасность — все это как бы ушло в другой мир. И все-таки между Лехтом и Юрием возник разговор о доверии к людям.
— Ты все такой же? — спросил Юрий.
— Не знаю, — ответил Лехт.
— Я вижу, что все такой же. Все люди для тебя очень хорошие, все они благородные, чуть ли не ангелы. Не так ли?
— Не знаю, — повторил Лехт.
— Чем ты занят? — спросил Юрий.
— Это сложное дело — я пытаюсь делать более прочный камень для домов.
— Более прочный? — переспросил Юрий. — А зачем он нужен? Разве ты собираешься жить больше ста лет?
— Не знаю, — ответил Лехт. — Не все же надо делать только для себя.