Сердца требуют
Шрифт:
– Вы вообще помните, что он - всё ещё ученик школы?
– пораженно произношу, не сумев сдержать себя.
– И что?
– меня одаряют таким холодным взглядом, что впору бы заткнуться, но я уже не могу.
– А то, что антибиотики ему должен выписывать врач. И только после того, как Тимур придёт к нему на приём. Ваш сын занимается опасным самолечением, чтобы успеть всё и не подвести ваше доверие, а вы отчитываете его за то, что он не смог к первому уроку оклематься?..
Ловлю на себе напряженный взгляд Екатерины Сергеевны, но
– Ты меня отчитывать намерена?
– очень спокойно уточняет тот.
– Если в этом есть необходимость - почему бы и не отчитать?
– отвечаю ему.
– Надя...
– предупреждает Тимур.
Я вижу, что он сам хочет держать ответ перед своим отцом, но также я вижу, что он не в том состоянии, чтобы вести бой.
– Вы хотя бы за дозой проследили?
– продолжаю, больше не обращая на брюнета внимания, - Он выпил таблетки уже, минимум, три раза - и это только те, о которых знаю я. Если он загнётся сегодня ночью, вы кого винить будете? Фармацевтов? Или, может, самого Тимура - за «глупость и недальновидность»?
– Надя беспокоится за него. Это нормально, - останавливая своего мужа, замечает Екатерина Сергеевна напряженным голосом, - не заостряй внимание на её несдержанности. Это подростковый максимализм.
– Я не заметил, чтобы эта девушка страдала от своего темперамента, - глядя на меня очень нехорошо, протягивает Владимир Яковлевич, - так что не думаю, что сказанное ранее можно отнести к подростковому максимализму.
– Правильно. Отнесите это к хорошо обдуманной речи, которую я с удовольствием повторю - если будет необходимость, - произношу, поднимаясь из-за стола.
– Ты что себе позволяешь?
– теперь уже абсолютно без эмоций уточняет отец семейства.
– Хватит, - Тимур тоже поднимается на ноги, - думаю, мы наелись, - и он берёт меня за руку, а затем ведёт в коридор.
– Говоришь, мой сын отдал этой девчонке свою стипендию? Сколько там было выделено денег на каждого стажера?..
– медленно произносит Владимир Яковлевич, обращаясь к своей жене и откладывая в сторону салфетку.
Останавливаюсь, вынуждая и Тимура притормозить.
– Мы не будем прощаться с Надей. Ни сейчас, ни в конце месяца, - точно таким же спокойным голосом отвечает Екатерина Сергеевна, также откладывая в сторону свои приборы.
– Насколько мне известно, ей дали возможность проявить себя во время испытательного срока, - будничным тоном уточняет Владимир Яковлевич, словно нас с брюнетом уже не было в столовой, - но стипендии, о которых я договаривался со своими друзьями из фонда, предназначались участникам группы, а не девчонке на побегушках у нашего сына.
Слова режут по больному. Вот, как он воспринимал меня всё это время...
От неприятных мыслей меня отвлекают пальцы Тимура, сжавшиеся вокруг моего запястья. Думаю, он, как и я, понимает, к чему клонит его отец...
– Я не должна была говорить об этом сейчас, но раз ты решил изъявить своё мнение на этот
– И каким будет её новый статус?
– с арктическим холодом спрашивает отец семейства.
– Она станет скрытой участницей женской группы, - спокойно объявляет директор. Сжимаю ладони в кулаки. Что происходит?
– Катерина.
– предупреждает Владимир Яковлевич.
– Ты не думаешь о последствиях своего недовольства, зато я о нём думаю всегда. Эту девочку тебе убрать не удастся, - встретив взгляд мужа, чётко отвечает Екатерина Сергеевна.
Убрать?.. Что значит «убрать»?..
Тимур притягивает меня к себе и обхватывает за плечи, напряженно следя за общением своих родителей:
– Молчи, - почти беззвучно произносит он.
Ха. Сложно говорить, когда твоя нижняя челюсть валяется где-то на полу...
– Ты должна хорошо подумать над тем, что сейчас делаешь, - предупреждает Владимир Яковлевич свою жену.
– Разве ты хоть раз ловил меня на «необдуманности»?
– с холодной усмешкой уточняет та.
– Но. интервью и съемки.
– негромко произношу, таки обнаружив возможность выдавливать из себя слова.
При этом обращаюсь я, скорее, к Тимуру, чем к его родителям; и, откровенно говоря, не понимаю, куда их всех занесло и по какой вообще причине?..
– Понятие «скрытый участник» предполагает, что до самого дебюта твоё наличие в группе будет держаться в тайне. Так что съемки с тобой пройдут отдельно ото всех и тогда, когда ты будешь к ним морально готова. У тебя есть где-то полгода на то, чтобы подтянуть свои навыки, - звучит спокойный ответ директора.
Естественно, она знает, что я всё ещё в столовой. Что мы всё ещё в столовой.
Хоть и сидит к нам спиной.
– Но я не танцую. и не пою.
– протягиваю изумленно.
– Я переговорила с педагогами. Они внимательно следили за тобой во время занятий, так что их отчету я доверяю. У тебя есть все шансы влиться в группу. А по поводу «не пою», -и на лице Екатерины Сергеевны впервые за весь этот вечер появляется легкая улыбка, когда она оборачивается на меня, - все три участницы пробовали спеть ту медленную часть в твоей песне - но ни у одной не получилось так искренно, как у тебя. Это будет твоим соло в «Джульетте».
– Но.
– всё ещё не верю в то, что происходит вокруг.
– Это обдуманное решение, Надя. Я приняла его ещё вчера, а сегодня на занятии по вокалу лишь убедилась в его верности: ты стала лидером группы, даже не являясь её участницей. Девочки негласно ищут твоей поддержки и твоего одобрения. Поздравляю тебя. Ты справилась с моим заданием.
Стою, пораженная, с растерянным выражением на лице, и не знаю, как реагировать.
Моего мнения так и не спросили. И меня вновь открыто используют для собственных нужд - директор ещё вчера мне объяснила, зачем я ей нужна.