Сердце Абриса
Шрифт:
Слепой настоятель храма, видевший больше, чем зрячие,тихо бормотал слова заговоров на неизвестном мне древнем языке, на котором «неизбежность» называли «лера». И с каждым его словом темная магия в воздухе становилась гуще, а руны на стенах сверкали ярче. И от магического таинства, пряных запахов, окружавших нас, кружилась голова.
Неожиданно вода в чаше завертелась и, образовала воронку, оголила медное дно.
– Древние должны знать, почему ты хочешь взять эту женщину, – обратился молельщик к Кайдену.
– Потому чтo я умру без нее, – он
– ты, женщина из Тевета, почему хочешь связать Истинный свет с темным магом?
Вопрос прозвучал, а я не могла найти правильных слов. Время шло. Вода под нашими руками заворачивалась, волновалась.
– Потому что я соединю миры ради наших будущих детей, – вымолвила я.
На наши сцепленные руки легла шершавая холодная ладонь обрядника.
– Да будет так.
Помощник поднес кинжал. Словно зрячий, настоятель безошибочно взял в руки обоюдоострый длинный клинок с простой костяной ручкой и произнес:
– Принести жертву.
Сначала кинжал передали Кайдену. Думала, что он должен порезать себя, но нет – он протянул руку кo мне. Я открыла чистую ладoнь, на которой не было руны. Наточенная кромка ужалила кожу. Из тонкого аккуратного пореза выступила кровь,и несколько капель, стремительно скатившись до кончиков пальцев, сорвались в обрядную чашу.
– Твоя очередь, – произнес Кайден, передавая мне кинжал.
Сказать было проще, чем сделать. Я принципиально не могла его ранить, подставила нож, но никак не получалось перебороть оторопь. Причинить боль ему, оказалось куда страшнее, чем перетерпеть боль, доставленную им.
– Не бойся. – н мягко улыбнулся и сжал лезвие в кулаке. Я почувствовала, как меняюсь в лице, осознав, с какой силой вгрызся кинжал в его ладонь. Кайден принес кровавую жертву древним богам, и воронка в ритуальной чашке утихла.
– Отныне вы муж и жена, – провозгласил Настоятель. Только вот поцеловаться, как было принято в Тевете, новобрачным не предложил.
Неожиданно спину обожгло, словно кто-то ткнул в лопатку раскаленным клеймом. Боль была ежесекундной, но такой резкой и сильной, что перед глазами запрыгали звездочки. Странно, как я умудрилась устоять на ногах. Поморщившись, Кайден сжал и разжал кулак, тряхнул кистью, а когда раскрыл ладонь,то я увидела у него сверкающую руну «знание» - первый темный символ, которым меня наградили в параллельном мире.
Мы разделили все: кровь, жертву, магию, судьбу. И темные руны тоже.
***
Для ночевки нам выделили холодную комнату в монастырской пристройке. Горел камин, но тепло словно уходило в дымоход. Никакого спасенья. На полу возле кровати, размером чуть пошире койки послушника, лежали домотканые коврики. Я сидела на твердой пoстели, куталась до подбородка в лоскутное одеяло и следила за тем, как раздетый до пояса Кайден умывался в медном тазу ледяной водой. Он словно не замечал холода, тогда как я после скромного купания дрожала, точно осенний лист. Вытащила из-под одеяла побелевшую руку, посмотрела на ладонь. Порез после
Я стала госпожой Вудс.
Наверняка от закрепленного магически мезальянса припадок случился даже у темных богов, что уж говорить о писаре. Когда бедняга, разбуженный среди ночи, вносил запись в толстую монастырскую книгу,то у него так сильно дрожали руки, что сломалось чернильное перо. Вторoе он испортил, пока ковырял выписку на свитке. Теперь доказательство, что мы с Кайденом законные супруги, свернутое трубочкой и спрятанное в деревянный узкий тубуc с руной «принятие», символом святой обители, лежало у меня в сумочке.
Кайден дернул со спинки стула холстину и быстро вытерся. Глядя на него, мужчину, вызывавшего в душе восторг, не верилось, что теперь мы женаты.
– Замерзла?
– Не замерзла, – отозвалась я, – а окоченела. Почему в Абрисе всегда так холодно?
На его лице расцвела лукавая улыбка.
– Мне известен отличный способ, чтобы согреться.
– Я обожаю твой способ, но мы в мужском монастыре.
– Не думаю, что мы будем первыми, кто в этой комнате предастся семейному разврату, – пошутил Кайден.
Расстегнул брюки, сложил и повесил на стул, выказывая удивительно педантичность. Возможно, он таким и был – аккуратистом, просто замечать столь важные в быту мелочи не хватало времени. Я или страдала от любви по нему, или от его нелюбви ко мне.
– А если на нас смотрят темные боги?
– предположила я.
– Боги ночью спят, – убеждено сорвал он.
– И во дворе все время кто-то ходит.
– А мы потушим свечу, – отпарировал муж последний аргумент, доказывающий, чтo грешить в стенах монастыря не очень-то прилично, и действительно погасил свечу. Комната погрузилась в темноту, разбавленную неровным, дрожащим светом от камина.
Кайден забрался в узкую кровать, притиснулся холодным, крепким телом.
– Спокойной ночи, госпожа Вудс, – прошептал он.
– Спокойной…
Я затаилась, ожидая, что прямо сейчас он сделает первый шаг, наплевав на темных богов. Даже если именно сегодня они страдали бессонницей и за грех прелюбодеяния на узкой монастырской койке возжелали бы нас обоих наказать радикулитом, но дыхание Кайдена выровнялось. Развернулась на другой бок, притерлась спиной к груди.
– Прекрати ерзать, - пробoрмотал он и нарочито прижался отвердевшим пахом к моим ягодицам.
– Ладно, - отозвалась я, поегозив бедрами.
Мне на грудь скользнула широкая ладонь, через тонкую ночную сорочку пальцы сжали напрягшийся сосок. Мягко прикусив мочку, щеоча дыханием, Кайден прошептал:
– Так показать тебе способ согреться? Обещаю, что утра мы не станем говорить настоятелю, чем занимались ночью.
– Он сам догадается…
Утром я проснулась от яркого солнечного света, струившегося в окна. К постели меня придавливала тяжелая рука. Кайден ещё крепко спал, но даже во сне выглядел напряженным. Осторожно я освободилась и слезла с кровати.