Сердце Анны
Шрифт:
Он не относился к этому серьёзно, за несколько лет была пара увлечений, но не таких, чтобы о них вспоминать. Отношения с женщинами не стали для него тем столпом, на который, женившись, опираются мужчины. Он не считал женитьбу важным жизненным моментом, скорее помехой, какую к себе близко не подпускал. Не хватало еще, чтобы над ним потешались, так как он потешался над другими. Вполне естественным выглядело в глазах окружающих то, что он не стремился связывать себя узами брака. Пусть даже с самой богатой и влюблённой барышней.
От того, что общение с женским полом, какое имелось в доступности у Фёдора, оказалось вполне достаточным, то и никакого другого заводить не было
Удивительно, но в этом невероятном пылу, за бесконечной чередой веселья, успевал Фёдор учится. Как это у него получалось одному ему известно. Светлый, пронзительный и цепкий ум его, не раз поражал наставников. Было удивительно, как без намёка на утруждение он сдавал сложнейшие работы. Отношение к обучению, граничащее с наплевательским, в то же время поражало исполнительностью и держало наставников в постоянном напряжении. Ни кто не понимал как такое, может быть.
Многие от него страдали, но так же некоторые восхищалась. Странно было наблюдать за человеком, который практически ненавидит учёбу, но так старательно по ней идёт. Как – подневольный. Будто ему дали задачу и он – хочет, не хочет, а исполнить должен. Но ведь не каждый будет выполнять то, что не нравится, если только он подневольный.
Иначе, в силу характера, или ещё по каким импульсивным причинам, если вдруг, Фёдор захотел бы кинуть всё и уйти из университета, кто знает, как отнеслись бы к такому решению, его тайные покровители. Не зная, ни одного человека из своих родственников, Фёдор понимал, что возможно никогда этого и не узнает. Поэтому, осознавая всю тонкость и неопределённость положения, он учился и в этом смысле не рисковал. Хорошо еще, что он хоть сколько-то понимал важность этого намерения. Фёдор чувствовал, сопротивляться бессмысленно, шел вперёд, туда, куда толкали. Он не спрашивал, почему так. Да и спросить то, было не у кого. Раздираемый сомнениями и неизвестностью, он брал всё, что давалось.
Ещё – он знал, что не беден. Хотя, происхождение средств, было ему не ведомо.
Фёдор получал тысячу рублей в год. Плата за обучение всегда была погашена без него. И в этом смысле, Фёдор совершенно не тревожился. Он до того наглел, что уже даже не удивлялся ежемесячным переводам на его имя денежных сумм. Принимал как должное. Ладно бы если средства эти тратились на пропитание и достойное существование, но они полагались на весёлые попойки и досуг. Что-то конечно, уходило на обновление гардероба, на оплату счетов по жилью. Львиная доля всегда шла, на единственный интерес, в каком кто-то, когда-то замечал Фёдора – на трактиры и женщин.
И, без зазрения совести он тратил полученные средства. На то, что считал верным. Тогда он довольно быстро сообразил, что деньги-то ему даются, а вот отчёта о потраченном ни кто не требует.
После университета по рекомендациям, Фёдор нашел неплохое место в суде. Стал зарабатывать, но работа не затянула. Он понял вдруг, что профессия, какую он осваивал, и довольно успешно, несколько лет, оказалась скучнейшим занятием, и наотрез отказался этим заниматься.
Что именно собирался делать Фёдор, он не знал. Надеялся, обстоятельства, в какой-то момент жизни, подбросят достойную идею. Но время шло, а все его занятия заключались в передвижениях из одной гостиной в другую, из одного борделя в другой. А так же в череде ночных приключений, что неизменно заканчивались скандалами и драками.
Но, не смотря на это, его везде принимали. Правда, мало кто представлял точный статус –
Что ещё играло в его пользу так это то, что по слухам, он был непомерно богат. Но сколько на самом деле он имел денег, не знал никто. Лишь только домыслы и предположения слышны в гостиных Петербурга. Многие утверждали, будто денег он не считает, сорит направо и налево. Кто-то говорил, что он тратит тысячи, другие клялись, будто он миллионщик. Но ни то, не другое не было верным. Видимость, какую создавал беспокойный нрав Фёдора, слишком преувеличивала то, что было на самом деле.
Глава 4
Всё это время – годы напряженного ожидания. Он постоянно ощущал, чьё-то незримое участие в своей судьбе. Кто-то, бесконечно делает выбор за него. Двигает вперёд, оберегает. Он хотел знать, что это за человек? В чём причины такого покровительства? Ведь если Фёдор, простой, деревенский мальчуган удостоился этой благодати, на то должны быть веские причины. Что есть в нём, чего нет в других?
Фёдор думал об этом день за днём. И даже ночью. За любым делом, эти мысли не покидали его. Что такого в нём особенного? Кто он?
Он понимал, что никогда уже не увидит свою мать. Всё что мог вспомнить, было не чем иным, а уходом её в другой мир. Он не знал обстоятельств её смерти, но собирался обязательно выяснить это, когда появится возможность. Несколько слов, которые он силился не забыть произнесённые Семеном в тишине сеней – «Отравила чертовка, свела в мир иной”. Не было никаких сомнений, что мать умерла тогда в деревне. С трудом вспоминался человек, который приехал и увёз Фёдора. Кто он? Если отец, почему не признался, отчего не приходил все эти годы?
Раз кто обеспечивает, значит, есть причина. Возможно, и даже, скорее всего, по родству. А раз, так и правильно – пускай платит, тот, кто должен. Пусть отвечает, за него за Фёдора рублём, раз столько лет, не участвует лично.
Пытаясь хоть что-то восстановить в памяти, Фёдор заходил в тот же тупик. И снова вопросы, вопросы. Откуда – то, что он получает? Деньги, оплата счетов, университета, содержания, проживание. Откуда?
Он видел студентов, которые носят до дыр изношенную одежду. Знал тех, кто не может купить даже хлеба, но с голодными глазами зубрит латынь. Он знал тех, что и пальцем не пошевелят для учёбы, что бросают деньгами как бумагой, хотя одна такая бумажка может год кормить целую семью. Он видел и то и другое, только не мог понять, где находится он сам. В каком статусе? В каком измерении?
Всё шло своим чередом. Так как с самого детства Фёдор был обеспечен, то и не знал ничего другого. Вольготное существование его достигло той точки, от которой человек понимает, что не изменится ничего. Привык к постоянству. И совсем не предполагал, что стабильность может закончиться.
В те дни Фёдор шумно отпраздновал с друзьями свой тридцатый день рожденья. Он был полон сил и надежд на будущее, хоть и не слишком его представлял.
И вот, именно тогда, когда не ждал, он, вдруг, не получил полагающихся денег. То, что столько лет казалось привычным, неожиданно перестало быть таковым. В назначенный день перевод не пришел. Не пришёл и через неделю, месяц. Ничего. Вместо этого появился человек и протянул письмо, в котором говорилось, что содержание будет прекращено, до тех пор, пока Фёдор не устроится на работу.