Сердце Берсерка

Строганова Таша

Нечего им задушевные беседы вести. Напишет консультант портрет и пусть катится на все четыре стороны.

Глава 3

Уже дома Юра обнаружил, что не взял ничего с собой из текущих дел.

Обычно тащил какие-то папки, чтобы изучить перед сном. Или вместо сна. А тут забыл. Это всё Лисецкий, будь он неладен. Заболтал его. Не лиса, а змеюка. Прямо как Юрина бывшая одна.

Десять лет прошло, а Берсенева периодически

передёргивало при воспоминании о ней. Не к ночи помянута будет. Юре с женщинами в принципе не везло. И нет, не все были ведьмами и грымзами. Некоторые просто оставались недолюбленными и забытыми. Всему виной, конечно, была работа Берсенева, ей он был предан всей душой. Да и в двадцать пять, будучи совсем зелёным спецом ещё, мотался по всей Москве, чтобы заработать себе репутацию. Ну и радел за общее дело, что уж там.

Но, наверное, проблема крылась ещё и в том, что женщины Юру, мягко говоря, не привлекали. В том, что у него в принципе были какие-то отношения, заслугой являлась лишь его внешность. Берсенев отдавал себе отчёт в собственной привлекательности, но никогда не пользовался этим ни в личной жизни, ни на работе. Как-то оно само происходило. Женщины оказывали ему знаки внимания, а он, чтобы не разочаровать родителей, не отказывался и пытался что-то с ними построить.

Правда, рано или поздно, все попытки терпели крах. Мама расстраивалась, вздыхала, а отец хлопал по плечу и говорил, что все бабы – стервы. Мама расстраивалась ещё больше, но потом ставила чай, они ели пирог, и всё налаживалось.

Ни мать, ни отец вслух этого не говорили, но оба, наверняка, про себя думали, пусть внуков и нет пока, зато хотя бы не гей. Как Илья.

То, что Юре нравятся парни, он понял ещё в пубертатный период. Но он рос в такое время, когда заикнуться об этом было стыдно. Засмеют, побьют, не поймут. Так и запихивал подобные мысли поглубже. Пытался с девушками, выходило криво. Но и с парнями какой-то бешеной страсти не случалось. Или, может, Берсенев просто научился так хорошо контролировать свою сущность. Особенно, когда младший брат признался родителям в том же самом. И его выгнали из дома.

Юра всегда был молчуном по натуре, но тот случай заставил его ещё больше замкнуться в себе. Он хотел поддержать Илью, но не особо умел. Да, они общались, но как-то коряво. И вот только в этом году, когда Илья попал в аварию, всё поменялось.

Кардинально так. Его брат и любимого человека встретил, и с родителями наконец впервые за долгие годы поговорил. Конечно, те не до конца приняли его ориентацию, но стали куда терпимее, да и чувствовали глубокую вину за то, что когда-то сделали. В общем, общение налаживалось.

Но Юра понимал, что второго сына-гея они, вряд ли, переживут.

Допив бутылку безалкогольного пива, Берсенев поставил её на край стола и взял из коробки кусок уже остывшей пиццы. Почему его пропёрло на подобные мысли именно сегодня?

Неужели всё-таки тому виной стал Влад Лисецкий? Да, Юра сколько угодно мог отрицать свою ориентацию, но Влад вызывал в нём эмоции. За годы

работы в полиции Берсенев настолько очерствел, что люди давно не вызывали в нём особых эмоций. Тем более, в сексуальном плане.

А тут… Да, сначала Юра разозлился просто из-за того, что ему подсунули какого-то приблатнённого консультантика. Но сейчас мог уже признаться хотя бы самому себе. Лисецкий волновал его как мужчина.

Вот только делать ничего с этим Юра не собирался. Он был уверен, что в ближайшие дни Влад исчезнет из его жизни.

***

Утром Берсенева разбудил звонок телефона.

Он резко сел в кровати и потёр лицо. Потом бросил взгляд на настенные часы. Семь двадцать. Кто там в такую рань решил, что он бессмертный?

Номер был незнакомым, и Юра со вздохом ответил.

– Доброе утро, капитан! – бодрый голос Лисецкого выбесил до невозможности. Сразу представилось, что он встал с рассветом, как диснеевская принцесса впустил в дом свежий воздух и птичек, потом сделал несколько асан из йоги и выпил сельдереевый смузи. Только после всего этого, никак иначе, можно было быть таким раздражающе бодрым.

– Какого чёрта? – выругался Берсенев. – Кто дал тебе мой телефон?

– Узнал в дежурной части, – Влад улыбался, если судить по голосу. Потешался – будет точнее. – У меня к вам предложение, капитан.

– У тебя есть десять секунд, – процедил Юра. – И они истекли за минуту до твоего звонка.

– Вы всегда такой напряжённый или только утрам? – фыркнул Лисецкий. – Вам бы в СПА сходить, массаж сделать…

– Лисецкий, – с угрозой в голосе перебил его Юра. Он уже поднялся, понимая, что больше не уснёт, и сейчас искал второй носок.

– Понял не дурак, дурак был бы не понял бы, – скороговоркой ответил Влад. На что Берсенев закатил глаза. Сейчас Лисецкий его не видел, так что можно было. – Как вы знаете, я пока без колёс. Предлагаю честный обмен, вы подберёте меня у дома, а я куплю вам кофе. Идёт?

– Нет, – без раздумий ответил Юра.

– Мне кажется, у вас явные проблемы с коммуникацией, – фыркнул Влад. – Это отличное предложение, вы всё равно едете в ту же сторону. Или боитесь, что своим кислым лицом испортите мне настроение на весь день? Так на работе я бы его так и так увидел.

– Сдаётся мне, товарищ психолог, проблемы с коммуникацией тут у вас, – парировал Берсенев. Он наконец нашёл носок и присел на край кровати, чтобы надеть оба. – Кто так реагирует на отказы? Двенадцатилетка?

– Я всего лишь сказал вам правду.

– Чёрт с тобой, – сдался Юра. Ему просто надоело спорить. Этого болтливого гада всё равно переспорить нереально. Ты ему слово, он тебе десять. – Чтобы в восемь тридцать был у подъезда. Я ждать не буду. И кофе мне чёрный.