Сердце Черного Льда [С иллюстрациями]
Шрифт:
И страх погнал его дальше.
Он плелся, спотыкаясь, пока не догадался отстегнуть вторую лыжу. Шаг Михи стал ровнее, но скорости не прибавилось. Намело уже так, что в некоторых местах он увязал по колено. Немного выручали палки, но не особенно.
А волки все приближались. Сначала разрыв сократился до ста локтей, потом до пятидесяти.
Потом разрыва не стало вовсе.
Удивительно, но они не спешили бросаться жертве на спину, валить в снег, рвать горло.
Выстроившись
Один раз молодой горячий волк рванулся было вперед, но вожак — громадный, черный, с изуродованным правым ухом — рыкнул, отозвал молодого назад.
Странная это была охота.
Если бы Михе не было так страшно, он бы обязательно спросил себя: «А куда они меня загоняют?»
Ответ сыскался бы быстро.
Черный провал Ледяной Котловины пересекал тракт, преграждая дорогу Михе и волчьей стае. Отсюда начинался Кагалым, Гиблый Край. Земля каторжных лагерей и новооткрытых золотых приисков.
Если верить тангу — царство недобрых древних духов.
С совещания рудознатцев Алан возвращался в самый разгар бури.
Сборы обычно проводились в доме управляющего поселением, на другом конце Хлада. Расстояние приличное, но по старой привычке Алан преодолевал его пешком, не запрягая йотуна.
Сегодня он об этом пожалел. Выносливый таежный великан донес бы его до дома за десять минут, несмотря на бурю. А так пришлось добираться почти час, прячась от ветра под стенами домов.
Шел бы и дольше, но за три квартала до дома ветер вдруг стих. Словно и не было никакого бурана.
Тишина звенела в ушах.
Хлопнув дверью, Алан долго отряхивал веником полы шубы и меховую шапку. Обстучал сапоги о порог. Повесил на гвоздь сумку из сыромятной кожи с застежкой в виде герба Рудного Братства. На металлическом диске скрещивались «лунная» кирка, молот и раздваивающаяся лоза.
Это был герб старого образца. На новом — Алан носил его прикрепленным к нагрудной цепи Мастера — лозы не было. Убрали по настоянию нынешнего Главы. Человека во всех отношениях мудрого, но покорного веяниям времени.
Да, время лозоходцев минуло. Уже отец Алана больше полагался на шестование и реактивы. «Слушать Недра» он учил сына с откровенной прохладцей. А Миха, тот вообще знать не будет, с какого конца берутся за лозу.
И все же, все же.
Если бы не лозоходцы, если бы не дед и прадед Атмосы, старые Мастера Недр, не было бы приисков Богатый и Тайный. Не было четырехсот пудов самородного золота в год. И Саман Великий не был бы Великим, первым среди свободных городов Россыпи.
Четыреста пудов золота — это стены из первосортного
Это власть и сила, которым нет равных на Севере континента.
Хотя бы в память об этом можно было бы не менять герб. Оставить на вид все как раньше. Дань традициям. Уважение.
Пустые слова. В такое уж время мы живем.
Сбросив шубу, Алан присел на лавку и принялся стягивать сапоги. За невеселыми своими мыслями о времени и людях он не сразу заметил, что в доме жутко холодно. Аж пар идет изо рта.
— Миха! — крикнул Алан. — Ты уснул, что ли? Очаг потух!
Молчание.
— Миха! Сын!
Глухо стонет ветер в холодной трубе.
С сапогами в руках Алан прошагал из горницы в дом. Если бы он увидел сына спящим под тулупом на лавке, с валяющимися на полу «Заморскими Записками», не исключено, Миха схлопотал бы сапогами пониже спины. Раздолбайства Мастер Атмос не терпел.
Но сына в доме не было. «Записки», разбухшие от закладок, лежали на отведенном месте. Печь была аккуратно прикрыта заслонкой.
— Куда тебя понесло?
Лепить с товарищами Снежных Людей? Алан усмехнулся в жесткую бороду. Он все время забывал, что его сын уже вымахал в приличного жердяя. Скорее он пошел околачиваться вокруг соседского дома, звать погулять их дочку, как ее…
Две вещи должны были броситься Алану в глаза сразу. Точнее, их отсутствие.
Уже выбегая во двор, он черными словами выругал себя за невнимательность.
Не было Михиных лыж. Старых лыж Алана, подаренных сыну в прошлом году. Миха очень дорожил ими и не стал бы надевать без особого повода.
Какой был повод — это подсказала Алану пропавшая Свеча Тревоги. Без нее детям, да и взрослым запрещалось покидать поселок. За частоколом Хлада можно было наткнуться на диких тангу, разбойников, отчаявшихся золотоискателей, беглых каторжан.
На волков.
Стоило Алану подумать о волках, о беспощадных таежных охотниках, как до его ушей донесся вой.
В нем была ярость, боль, звериная злоба, голод. И немыслимая сила — вой отчетливо доносился не со стороны близкого леса, а чуть ли не от самой Котловины.
Ледяная Котловина. Вот куда все вострил лыжи непоседливый Миха. Наслушался историй старого глупого болтуна Ойона.
— Ох, ты у меня и получишь, — громко сказал Алан.
И с холодом в груди понял, что, если Миха и правда сбежал в Котловину, пока его не было, буран должен был застать парня на полпути.