Сердце Черного Льда [С иллюстрациями]
Шрифт:
Догорающая Свеча выпускает в небо ленту красного сверкающего дыма. Ветер еще ярится, рвет дым в клочья. Вряд ли его заметят из поселка.
Только сейчас Миха осознает, как жестоко порвал его руку Черный Брат. Разодранный рукав набух от крови, и темные капли повисают на клочьях ткани.
Срываются. Падают вниз.
На черный лед.
Ветер стихает. Обновленное небо сверкает звездной чистотой.
Идеально круглая луна висит прямо над головой Михи, роняя вниз водопад золотого света.
В
Непроницаемая для взгляда темнота растворяется, уступая место прозрачности. Мягкому холодному сиянию.
Если бы не навалившиеся усталость и равнодушие, Миха бы удивился этому. Как и тому, что его кровь, попав на поверхность льда, просачивается вглубь. Тонкой струйкой змеится внутри немыслимой величины кристалла, на котором он стоит. Какие там двести локтей — ледяная глыба больше размером, чем все Холодное Поселение.
А в ее светящейся глубине…
Сын Атмоса видит ихс необычайной отчетливостью, как будто нет между ними и Михой сотен локтей льда. Стен их немыслимого саркофага. Холодного, как пространство между звезд. Незыблемого, как сами звезды.
Не самое уютное место, чтобы коротать вечность.
Их трое.
У них могучие тела, длинные руки и ноги. Они облачены в доспехи из сверкающих выпуклых пластин. Вместо шлемов у них на головах круглые металлические капюшоны, вырастающие из высоких стальных воротов. Длинные волосы под капюшонами белее первого снега.
Их бледные лица с закрытыми глазами поражают своим спокойствием. Такого совершенного расслабления человек не достигает ни во сне, ни в смерти.
Во сне по нашим лицам проносятся тревожные тени снов. Смерть откладывает печать муки.
Этим троим неведомы мучения и тревоги. Невозможно представить их идеальные черты искаженными маской гнева или гримасой раскаяния. Слова любви не слетали с этих бледных губ. Глаза не знали слез.
Их разум, их души, их сердца холодны и неподвижны, как окружающий их лед.
Миха видит их мечи.
Каждый из троих проводит ледяную вечность вместе с огромным двуручным клинком. Мечи лежат у них на груди под скрещенными руками.
У мечей длинная рукоять и прямая гарда. Вместо яблока рукоять венчает граненый кристалл.
Материал лезвий не сталь и не бронза. Он тоже похож на кристалл или хрусталь.
Или лед.
Ледяные мечи.
До сына Алана доходит, что он рассматривает дивных обитателей ледяной глыбы, истекая кровью.
Он срывает пояс со штанов и туго перехватывает им предплечье. Смотрит себе под ноги, ожидая увидеть целую лужу крови.
Крови у его ног не сыскать. Зато в глубине льда змеятся алые
Все дальше и дальше.
Пока не достигают своей цели.
Губы Троих окрашиваются красным.
Огромные тела, закованные в неземное железо, вздрагивают.
Руки сжимают рукояти мечей.
Их веки, задрожав, поднимаются.
Сквозь холодную прозрачную стену Миха встречается взглядом с Хозяевами Льда.
С их белыми глазами, в которых нет ни радужки, ни зрачка.
С живущим в них разумом, рядом с которым Сай Олах кажется родным и близким существом.
В этих глазах нет страха, вражды, любопытства.
Ничего.
Только холод и пустота.
Так же, как сейчас на Миху, они взирали на смерть своего мира.
Ужас не в том, что тот мир когда-то жил и дышал. И не в том, что это Они умертвили его.
А в том, что случившееся оставило их полностью равнодушными.
Повернувшись, чтобы бежать прочь, подальше от проклятого раскопа, Миха слышит звук.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ХОЗЯЕВА ГИБЛОГО КРАЯ
Глава I Почетный пленник
июнь 400 года от Коронации
Солнце не спеша катилось к зениту.
Лорд Белин вынул курительную трубку из бархатного футляра на поясе. Насыпал в ладонь славного черного табака, выращенного в Окресте. Неторопливо умял его большим пальцем в отверстие трубки, зажал пожелтевшими зубами деревянный мундштук. Чиркнул колесиком огнива.
— А я говорю, что тебе придется меня убить, — пробасил он, выдыхая клубы синего дыма.
Броня «Единорога» под ним потихоньку нагревалась. Огонь, сожравший машинное отделение, добрался до рубки экипажа. Будь лобовая плита хоть на палец тоньше, сидеть на ней было бы уже невозможно. Он все-таки человек Алмаза, а не Рубина. Жар переносит не лучше прочих.
Молоденький кирасир-южанин нахмурил белесые брови и повторил: