Сердце дракона, или Путешествие с Печенюшкиным
Шрифт:
Базилевс, одинокий в притихшем замке, тяжело переживал разлуку. Работа заглушала тоску, но перед сном и ранними пасмурными утрами она подступала вновь и царапала сердце исподтишка. Дракон с трудом дожидался воскресенья, вскакивал до рассвета, когда слуги еще спали, и, собравшись за сорок пять секунд, как солдат по тревоге, вылетал в Русалочий Плес.
Он появлялся в пансионе как раз к пробуждению дочки. Чаще всего целый день проходил за отдыхом, на берегу озера. Шум, возня, солнце, смех, брызги -- взгромоздившись на безропотного великана, девочки готовы были часами резвиться на нем среди воды,
Тыщенция блестяще успевала по всем предметам, но охотнее всего занималась волшебными превращениями. Она выбегала к прилетавшему Базилевсу то в облике шаловливого ангорского котенка, то в виде румяного краснощекого гнома в полосатом колпаке. Иногда маленькая колдунья появлялась из-за деревьев прекрасным юношей, скачущим во весь опор на горячем скакуне, порой неожиданно с ветвей спускалась на плечо дракона болтливым картавым попугаем. Чаще всего девочка, страдавшая из-за непохожести на дракона, показывалась ему в обычном своем виде, но с кошачьей головой, хвостом и пушистыми крыльями. Бывало так, что даже приемный отец не мог распознать ее среди других воспитанниц, тоже перевоплотившихся в птиц, зверей и смешных необычных человечков.
Жизнь в пансионе текла размеренно и спокойно. Редкие неприятности и досадные случайности фея Камилла объясняла для себя проказами живущих в озере русалок. Пропажа вставной автоотвечающей челюсти у воспитательницы Шарлотты. Внезапная потеря голоса в день экзамена умницей Вентуриной, лишившейся безусловной возможности стать первой ученицей. Гибель в одну ночь всех комнатных растений в горшочках, выращенных самой феей Камиллой. Катастрофическое облысение воспитательницы Гортензии, заслуженно гордившейся своими пепельными кудрями, такими густыми, что о них в два дня ломались гребни... Если покопаться в памяти, за последние годы пришлось бы вспомнить немало таких историй...
Почти все няни и кормилицы Тыщенции Кувырк по-прежнему коротали свой век в замке Базилевса. Работа по дому, чтобы не скучать от безделья, находилась всегда, а добрый хозяин рад был тем, кто помнил и любил его дочку. Только две кормилицы нашли себе другие места, и то лишь потому, что пожалели оставшихся без материнского молока новорожденных.
А вот от Трефилия, старого конюха Базилевса и возничего его боевой колесницы, чья нелепая трагическая смерть до сих пор была в замке предметом обсуждений, остался лишь зеленый холмик с мраморной плитой на тенистом кладбище Портфея.
Со времени своего появления в замке малютка Тыщенция стала любимицей Трефилия, бывшего, как и его хозяин, одиноким и бездетным. Девочку, еще не умевшую ходить, возничий осторожно привязывал поближе к центру повозки. Горячие кони летели вскачь, от скорости шумело в ушах, Тыщенция счастливо хохотала и, распахнув ручонки, ловила ладонями ветер.
Шестерка скакунов Базилевса почему-то долго не могла привыкнуть к девочке. Кони шарахались, фыркали, тревожно ржали, когда она заглядывала в конюшню. Трефилию, искусному дрессировщику, потребовались многие недели ласковых уговоров, чтобы приучить своих питомцев к юной дочке хозяина... Из всей челяди Базилевса Тыщенция особенно привязалась к старику-конюху. Они по-настоящему дружили и, когда девочка отправилась в пансион, расставание было необыкновенно
Обитатели замка нередко ездили в Русалочий Плес, навещая девочку. Как-то вечером Трефилий вернулся домой после очередного визита к любимице, а утром его нашли бездыханным в полутемной, с крохотным оконцем под потолком каморке, служившей конюху кладовой.
Вместо успокаивающего настоя -- Трефилий всегда пил его перед сном --он глотнул стоявший на той же полке концентрированный яд от насекомых, очевидно перепутав впотьмах одинаковой формы бутылки.
Яд подействовал мгновенно, тело нашли утром, и все попытки Базилевса спасти несчастного оказались безуспешны.
Конюх единолично хозяйничал в кладовой, а ключ от нее носил на шее, так что никто больше не мог войти внутрь и поменять местами бутылки. Допустить же, что застенчивый добряк Трефилий решился на самоубийство, было немыслимо. Пришлось объяснить все случайностью, но с этого времени в душах большинства обитателей замка появился неприятный саднящий осадок.
Смерть Трефилия долго скрывали от Тыщенции. Только вернувшись домой на каникулы, она все-таки узнала правду. Несколько дней девочка рыдала не переставая. Чары Базилевса постепенно смягчили горе, однако до самого отъезда Тыщенция часами просиживала на кладбище у могилы, а улыбаться, казалось, разучилась навсегда.
Но детская грусть не может быть бесконечной. В конце концов время и трогательная забота близких излечили девочку. Сначала дракон ухитрялся навещать ее в пансионе дважды в неделю, потом, когда дочка робко, изредка, неуверенно начала смеяться, он облегченно вздохнул и перешел на обычный режим. Труд Базилевса близился тогда к завершению, и каждая лишняя минута была для него драгоценна.
Мурлыка Дракошкиус, племянник полководца, рос здоровым, умным и крепким. Детские болезни обходили его стороной, ходить и летать он начал даже раньше обычного срока, науки постигал охотно, радуя своих учителей.
Несмотря на отменную физическую подготовку, военными дисциплинами юный дракон особо не увлекался, хоть и получал по ним отличные оценки. Философия, магия, основы управления предметами живыми и неживыми -- вот чему он уделял основное внимание. Старинные же истории, во множестве читаемые Мурлыкой, придали его уму несколько романтический склад.
Редко видя своего занятого дядю, молодой Дракошкиус тем не менее был с ним очень дружен. Он души не чаял в Тыщенции, которую считал младшей сестренкой, кузиной, и всегда привозил ей кучу гостинцев, когда вместе с родителями приезжал в гости в Портфей.
После того, как Тыщенция поступила в пансион, Мурлыка порой прилетал туда с дядей. В такие дни встречи проходили особенно весело. Купанье, полеты, игры в чехарду и в прятки, состязания в превращениях, составление букетов и чтение наизусть рыцарских баллад у ночного костра -- даже взрослые участвовали в этих забавах, с удовольствием вспоминая молодость.
Несмотря на всю симпатию, проявляемую подростком-драконом к сестренке, трудно было не заметить его чувств к другой особе, скрываемых тщательно и безуспешно. Подружка Тыщенции, беззаботная Ноэми -- Принцесса Ветров в один миг покорила сердце Мурлыки Дракошкиуса, сама этого не заметив.