Сердце дракона, или Путешествие с Печенюшкиным
Шрифт:
Пимен Пименович не привык оставлять следов, но теперь их уничтожение не составляло труда. Несколько фраз себе под нос да быстрый хлопок в ладоши решили дело. Невредимое блюдо сияло на прежнем месте, шкура побелела и вернулась к холодному камину, в котором аккуратной стопкой были сложены сухие березовые поленья. Сейф и ларь закрылись, чемоданчик с пилой вернулся в хозяйственный отсек кладовых. Сам Заморочкин, раздевшийся перед тем до белья, стоял у зеркала в великолепном камзоле и, доверительно улыбаясь, подмигивал своему отражению.
Отныне Великий Маг Фантазильи был действительно готов к исполнению нелегких обязанностей правителя.
Глава
ИСПОВЕДЬ БАЗИЛЕВСА
Лизу одолевали видения. Отравленная сладким ядом успеха, она невольно думала о следующей пьесе. На сей раз помыслы одиннадцатилетней драматургини влекла к себе трагедия. Ей грезились рыцари в вороненых латах, осажденные замки, брань маркитанток у повозок, принцы, злоумышляющие против королей, взволнованная красавица, влекомая карликом вдоль мрачного подземелья, два брата-близнеца, бьющиеся насмерть… словом, было из чего навертеть сюжет.
Сочинение романов Лиза решила оставить: там часто приходилось делать работу необходимую, но скучнейшую, описывать, например, пейзаж или долгие размышления героев. То ли дело пьеса, сплошь состоящая из диалогов и кратких замечаний автора: «ломает ногу», «хохочет», «закалывается», «убегает»… Одно удовольствие! Вот только времени для творчества не хватало.
Труппа Теодоро давала по два представления ежедневно, без выходных. Лишь раз в неделю, в день частных приглашений, шел только один, вечерний, спектакль. Можно было бы играть пьесу и реже, но не хотелось огорчать столь любящих искусство портфейцев.
Войти в образ, выйти из образа, загримироваться, разгримироваться — думаете, все это так быстро? А общение с друзьями? А ежевечерние, вошедшие в обычай, посиделки у доброго Дракошкиуса Базилевса?
Фургончик-блиномет прочно поселился во дворе у престарелого вельможи. В домашнем театре Базилевса спектакль «Найденная в капусте» давали уже трижды. Общее же количество представлений помнил наизусть только один Федя, с удовольствием копивший денежки.
— Зачем тебе золотые, Федор Пафнутьич? — подтрунивал Печенюшкин. — У нас в Фантазилье деньгами больше не пользуются, монисто тебе не пойдет, а золотую статую в полный рост и так отольем. Хочешь — верхом на Никтошке?
— Наколдовать-то ты можешь хоть черта в ступе, — обижался домовой. — Эти деньги трудом заработаны, понимать надо. У нас две девицы-красавицы подрастают, оглянуться не успеешь, как в возраст войдут. Вот и будет им на приданое.
Насчет возраста Федя, возможно, был прав. По крайней мере у Алены УЖЕ появился таинственный поклонник. Каждое утро ворота поместья Базилевса распахивались, впуская мальчика-посыльного с букетом свежих роз. Цветы неизменно опоясывались тонким золотым браслетом, а в ворохе полураспустившихся бутонов покоилась влажная от росы записка: «Для прекрасной Элен».
Пока браслетов у Аленки накопилось пять — с кораллами, гранатами, сапфирами, рубинами и аметистами. Посыльный на вопросы не отвечал, старательно изображая немоту. И хоть друзья, поднаторевшие в актерском мастерстве, сразу раскусили вранье, применять чародейские методы дознания считали нетактичным.
Лиза, довольная успехами сестры, отчасти ревновала. Алена решила подарить браслеты сестре. После долгих уговоров Лиза выбрала два, с сапфирами и кораллами. Печенюшкин, одолеваемый просьбами сестренок, пообещал, ухмыляясь, разобраться с поклонником. Лампусик заявил, что у фантмейстера есть и другие заботы, и предложил взять расследование на себя. «Все будет хорошо, — заверил он, как всегда, — вы только не огарчивайтесь».
Никтошка заболел театром очень серьезно. Каждый раз он привносил в свою роль новые элементы. В сцене расставания с Элен слон вначале сморкался в огромный красный платок,
Первое время слон ходил за Лизой по пятам и умолял написать трагедию, где его роль была бы главной. Узнав, что на свете есть еще и другие пьесы, причем довольно много, Никтошка очень удивился и обрадовался. Печенюшкин неведомым путем добыл для него красочное издание «Гамлета» в переводе Пастернака. С этой поры самонадуваемое животное с Шекспиром не расставалось, восторженно зубря монологи принца Датского.
Федя обзавелся пудовой книгой отзывов. Таскать ее с собой постоянно было тяжело, поэтому домовой особо трогательные фразы выписывал для себя на клочках бумаги, все время терял их и ругался.
Пиччи часто общался с Тюнь-Пунем. При всех они говорили обычно о китайских древностях и парадоксах истории, темы же их бесед наедине никто не знал. На робкие вопросы Феди и сестренок — когда же, мол, обратно? — мальчуган неизменно отвечал, что скоро все определится…
Интереснее всего проходили вечера. В уютную гостиную, кроме самого Базилевса и труппы Теодоро, допускался лишь Тюнь-Пунь. Помимо дружеских, китаец выполнял при старом драконе еще множество функций. Советник, врач, повар, секретарь, парикмахер, массажист… казалось, что мудрец умел делать все на свете. Он сам накрывал на стол и потчевал гостей экзотическими, необыкновенно вкусными кушаньями. Насекомые, каракатицы, ласточкины гнезда и все остальное, что могло бы вызвать у девочек неприятие, навсегда пропали из меню. Другое дело, что курица, приготовленная Тюнь-Пунем, напоминала по вкусу сахарную кукурузу, а тушеный папоротник — белые грибы. Зато когда Алена заскучала по окрошке и пельменям, на следующий же вечер она получила и то и другое. Причем пельмени были совершенно такими же, как у бабы Люси, что не удавалось больше никому из многочисленной родни Зайкиных.
Базилевсу и его доверенному Печенюшкин открыл почти всю правду. Хозяева знали, что гости их — из будущего, скрывалась только цель путешествия. Хотя Тюнь-Пунь, судя по его отношениям с Пиччи, знал и это.
Изгнанник с друзьями спасается в прошлом — так выглядела версия для дракона. В последнее время здоровье старого полководца изрядно ухудшилось, и полную информацию решено было открыть ему только после неспешной подготовки. Даже во время спектаклей китаец порой незаметно исчезал и, вернувшись, заботливо подносил Базилевсу лакированную чашу с целебным питьем или несколько ярких драже, начиненных лекарственными травами.
Кстати об изгнании. Как-то Лиза сильно удивилась неожиданно пришедшей мысли. «Пиччи! — закричала она тут же. — Как же так?! Тебя ведь изгнали из страны, а мы сейчас пусть в прошлом, но в Фантазилье!» «Ну и что? — невозмутимо отвечал Печенюшкин. — Я же здесь ДО ТОГО, как меня выгнали!» Лиза задумалась, с сомнением покачивая головой, но временно вопрос был исчерпан…
После ужина обычно рассказывались истории с приключениями. Большинству героев находилось о чем вспомнить, даже сестры Зайкины, несмотря на нежный возраст, испытали не мало. Слушая Базилевса, Лиза всегда закрывала глаза. Ей казалось, что на воздушном корабле под тугими парусами она вплывает в яркий, прекрасный, суровый и нежный мир, полный надежд и света. Расставания и встречи, звон мечей и клятвы красавиц, солнце, всходящее над полем синих цветов, и ласковая теплая ночь, пронизанная томительной грустью о прошлом, которое невозвратимо, даже если тебе всего одиннадцать лет…