Сердце дракона, или Путешествие с Печенюшкиным
Шрифт:
Обеспокоенный Базилевс, показав скульптору место захоронения, отправился на разведку. След вскоре потерялся — нюху драконов далеко до собачьего, но полководец тщательно и методично обследовал треугольник земли между морем, рощей и устьем Помидорки.
Двигаясь вдоль рва, заросшего ежевикой, дракон неожиданно услышал внизу легкий шорох и едва уловимое сопенье. Замерев, он навострил все четыре уха. Звук постепенно усиливался: кто-то пробирался сквозь кустарник в сторону Базилевса.
Колючие побеги раздвинулись, и на свет, прямо перед бесстрашным, готовым к сокрушительному отпору полководцем, появился ребенок! Нескольких месяцев от
Сшитая на скорую руку одежда походила на мешок с тремя прорезями для головы и рук. На плечах, на голых крепких ножках ребенка, на лбу и щеках — всюду багровели свежие царапины. Подхватив младенца мягкой лапой, Базилевс поднес его поближе к глазам.
Физиономия малыша, оказавшегося девочкой, была перемазана темно-фиолетовым, почти черным ежевичным соком. Увидев перед собой огромные головы дракона, она не разразилась плачем, как боялся Базилевс. Наоборот, девочка внезапно рассмеялась и, разжав кулачок, протянула к нему ладошку с несколькими смятыми, полураздавленными ягодами.
Базилевс, вдруг обмерший от нежности, какой не испытывал даже к племяннику, успел заметить, что зрачки у девочки, сначала показавшейся черноглазой, были темно-фиолетовыми, того же цвета, что и сок ежевики.
Перебрав десятки имен, полководец назвал приемную дочку Азалией. Он прочно обосновался в Портфее, в родовом поместье, и так же обстоятельно и талантливо, как делал все остальное, занялся воспитанием девочки.
Пять лет, прошедшие со дня находки, стали лучшими в жизни Базилевса.
В Фантазилье наступили мир и покой. Зло растворилось, как дым. На внешних фронтах царило прочное длительное затишье. Немногочисленные обессиленные враги, отступив от границ, считали полученный урон и восстанавливали хозяйство. Дракошкиус Базилевс рисовал батальные полотна и не мог налюбоваться дочкой, расцветавшей день ото дня.
Конечно, в свое время он постарался узнать, кому принадлежал разбитый штормом баркас. Оказалось, что в рыбачьем селении, расположенном на другом берегу устья Помидорки, пропали муж, жена и ребенок. Вот только никто не смог объяснить, зачем им понадобилось в шторм, на ночь глядя, пускаться в море, да еще брать с собой грудного младенца. Но уж наверное причины были. Семья жила нелюдимо и с другими жителями поселка почти не общалась. Соседки, которым Базилевс показал найденыша, узнали девочку.
Смирившись с невозможностью выяснить что-либо о последних минутах родителей Азалии, дракон покинул приморскую деревушку… С нежной улыбкой он вновь и вновь вспоминал появление малышки из колючих зарослей, личико, перемазанное соком, и собственный провал в качестве следопыта.
Странные следы у лодки объяснялись просто. Девочка то передвигалась на четвереньках, помогая себе локтями и коленками, то ползла по песку, и тогда на нем оставались полосы, словно что-то тянули волоком…
Базилевс изменил свою жизнь весело и решительно. Суровый полководец стал нежным, заботливым отцом. Он проводил с ребенком все свободное время, сам забавляясь и радуясь, как дитя. Явно переусердствовав, дракон пригласил для девочки трех нянь и трех кормилиц, выбирая их долго и придирчиво. Работа была посменной — каждая пара неотлучно находилась рядом с крошкой Азалией по восемь часов в сутки.
Девочка подрастала здоровой, умной и озорной. Точной даты ее появления на свет Базилевс не
Года в два Азалия получила новое имя. Необыкновенно живая, подвижная, она обожала бегать, прыгать, играть в мяч, лазить по деревьям, но больше всего любила кувыркаться. В своей детской, устраивая которую Базилевс велел сломать стену, разделявшую две огромные комнаты, среди ковров, подушек, игрушек необычных гимнастических снарядов девочка резвилась, как обе-зьянка.
Эльжбета, одна из нянь, молодая смешливая колдунья, попавшая в Фантазилью из далеких славянских земель, прозвала свою подопечную Тыщенцией Кувырк. Тысяча кувырков — вот как это переводилось с языка Эльжбеты. Девочка радостно подхватила прозвище и с тех пор не называла себя иначе как «Тысенса». Базилевс все, что нравилось дочке, принимал с восторгом, и, таким образом, имя, данное няней, прижилось.
С трех лет малышка стала заниматься с учителями, проявляя удивительные способности. Начала магии дракон преподавал ей сам, никому не доверяя столь важное искусство. Тыщенция усваивала познания на лету и к пяти годам напоминала по развитию двенадцатилетнего ребенка, оставаясь веселой, добродушной и ласковой.
За это время спокойная жизнь страны почти не нарушалась. Базилевс отлучался из дома всего три-четыре раза, страшно скучал по дочери, находясь в отъезде, и, едва закончив дела, вихрем летел обратно.
Так уж получилось, что день рождения маленькой Тыщенции Кувырк совпадал с датой основания Портфея. На пятилетие девочки дракон пригласил всех соседских детей — друзей общительной малышки, заводилы в любых играх. Веселье и смех, бушевавшие в доме Базилевса, были все же лишь слабым отзвуком того, что творилось на центральной площади. Суматошный Портфей шумно отмечал круглую дату — городу минуло очередное столетие.
Вечером, проводив вместе с дочкой гостей, Базилевс уложил ее в кроватку, расцеловал и, оставив под присмотром внимательной Эльжбеты, вернулся в свои покои. Некоторое время он размышлял: не взглянуть ли на городские торжества? Но усталость победила, и дракон, размягченно улыбаясь мирно отошел ко сну…
Солнце клонилось к западу, и день рождения Азалии продолжался, когда в ясном небе над городом появилась пухлая серо-фиолетовая туча. Низко нависнув над домами, она вдруг просыпалась хлопьями мягкого пушистого снега, покрывшего в несколько минут толстым слоем улицы и дворы. Наклонные солнечные лучи освещали эту невиданную в конце мая картину, придавая всему происходящему нереальный даже для Фантазильи вид.
Дети, высыпав из дома, с радостным визгом бросились играть в снежки, потом так же дружно взялись лепить снеговика. Умиленный Базилевс стоял на крыльце, наблюдая.
Холода не чувствовалось. Волшебный снег не таял и не морозил пальцы. Белая фигура во дворе росла, один ком громоздился на другой. Метла в снежных руках, черные угольки — глаза, нос — красная морковка, черный рот, намалеванный углем, распахнутый от уха до уха. Голову снеговика венчал пучок раздерганной пакли, прихлопнутый маленьким ведерком и напоминавший нечесаные полуседые лохмы.