Сердце дьявола
Шрифт:
– У этого типа «огнестрельное» имеется?
– Нет, – покачал головой Саша, не сводя взгляда со светящегося табло, на котором, отмеряя этажи, полз тусклый желтый огонек. – Он пользуется только ножом.
– Тогда возьмем без шума и пыли, – улыбнулся тускло капитан. – Но на всякий случай держитесь за нами, мужики. Не лезьте вперед. Лады?
– Лады, – ответил Саша и, когда капитан отвернулся, переложил пистолет из кобуры в карман пальто. Кабина остановилась, створки раскатились в стороны. Спецназовцы выбежали из лифта первыми. Стараясь не шуметь, они выскочили с лифтовой площадки к медицинскому посту. Врач и медсестра
– Девушка с ножевыми порезами?
– В тридцать четвертом боксе. Прямо по коридору, в конце.
– Мужчина с «дипломатом»?
– Только что прошел. Спецназовцы побежали по коридору, держа оружие на изготовку. В мягких кроссовках они двигались почти бесшумно. Саша и Волин бежали на метр позади. На всякий случай Волин тоже достал оружие. Группа покрыла две трети расстояния, когда дверь палаты распахнулась. На пороге стоял Пилюгин. В одной руке он держал пистолет, другой зажимал разрез на горле. По пальцам у него текла кровь, рубашка, пиджак и пальто тоже были залиты бурым. Несколько секунд Пилюгин слепо смотрел на приближающихся спецназовцев, затем пошатнулся и рухнул лицом вперед, плашмя, звучно ударившись головой об пол. В палате что-то загрохотало, опрокинулось. Протяжно и страшно закричала женщина.
– Михаил Газеев!!! – закричал во всю силу легких Волин. – Выходите с поднятыми руками. Считаем до трех!!! Потом открываем огонь на поражение!!! Раз!!! Спецназовцы продолжали продвигаться вперед, короткими перебежками, выцеливая пустой, темный проем.
– Два!!! В палате что-то снова опрокинулось. Зазвенели какие-то железки, затарахтели по полу ножки кровати. Следом раздался истошный крик:
– Не стреляйте, я выхожу! Михаил показался в дверях. Лицо его было мертвенно-бледным, но без следа страха или паники. Его костюм, пальто, руки, вся фигура перепачкана в крови.
– Брось нож, – внушительно крикнул Саша.
– У меня нет оружия, – так же громко сказал Михаил и поднял руки высоко над головой. – Я сдаюсь! Двое спецназовцев подбежали к нему, прижали всем телом к стене, быстро и ловко обшарили одежду.
– Он чист, – крикнул один. Саша проверил карманы Мишиного пальто.
– Смотрите-ка, Аркадий Николаевич, – позвал он, демонстрируя пачку «Примы» и недобро глядя Михаилу в глаза. – Моршанские.
– Наденьте на него наручники. А сигареты отправим на анализ. Михаилу завернули руки за спину, защелкнули на запястьях хромированные «браслеты». Капитан опустился на колено рядом с Пилюгиным, перевернул его на спину, взглянул на рану.
– Кончился, – констатировал он без особого сожаления. Поднялся, заглянул в палату. – Эй, дамочка, вы в порядке? Эй? – Он вошел в темную комнатку. Здесь царил настоящий погром. Тумбочка перевернута, стул валяется у окна, лампа сорвана со стены, кровать стоит наискосок, перегораживая половину палаты. Одеяло и подушка в черных пятнах. На полу смазанные брызги крови. Посреди комнаты валяется раскрытый «дипломат». Тут и там перетянутые банковскими ленточками пачки стодолларовых банкнот. – Где вы? – Капитан обошел кровать и увидел девушку. Она сидела в углу, подтянув колени к груди и обхватив их руками. Бинты вымокли, пижамные штаны и босые ступни тоже в крови. Видимо, девушка пыталась уползти от убийцы. Ее била крупная дрожь. Капитан обернулся, крикнул во всю силу легких: – Доктора!
– Доктора! –
– Все нормально, – капитан улыбнулся натянуто. – Все уже нормально. В эту секунду в коридоре звонко хлопнул пистолетный выстрел. Девушка вздрогнула. Тело ее напряглось. Казалось, еще секунда – и она закричит.
– Тихо, тихо, – успокаивающе зашептал капитан. – Тихо. Все спокойно. Все спокойно. Он подался назад, чтобы увидеть происходящее в коридоре. Его парни, Волин, медсестра с круглыми глазами и круглым же ртом, бледный врач, застывший в какой-то странной, неестественной позе – стойка вполоборота, руки согнуты в локтях и подняты перед собой открытыми ладонями вперед, – все они смотрели на лежащий у стены труп Михаила, вокруг головы которого быстро натекала кровавая лужа. А еще они смотрели на спокойно улыбающегося Сашу, стоящего над телом с пистолетом в руке. Из ствола его «макарова» лениво сочился ехидный дымок да катился по полу маленький латунный цилиндрик стреляной гильзы. И в наступившей тишине капитан услышал, как Волин тихо, но внятно сказал:
– Что же ты наделал, Сашук. Что ты наделал…
– А что, по-твоему, ему за это может быть? – орал «Главный» и лупил ладонью по столу. – Ему! Ты лучше спросил бы, что мне за это будет! Что тебе за это будет! Ему!!! Пуп земли, б…! Больше заботиться не о ком? Какого дьявола вас вообще понесло в эту больницу?
– До двенадцати, юридически, операция оставалась под моим руководством, – спокойно ответил Волин.
– До двенадцати! А вы вломились туда в час! В час!!!
– У меня часы отставали.
– Хрен у тебя отставал!!! – заорал «Главный» так, что Волину показалось: сейчас здание прокуратуры рассыплется на отдельные панели. – Вот что у тебя отставало!!! Хрен, а не часы!!! – Волин молчал. – И что за показания вы дали? «Не видел», «не заметил», «отвлекся», «отвернулся». Прямо команда слепых, а не спецназ!!! Ты тоже отвлекся?
– Я тоже.
– А знаешь, что написал твой Саша?
– Знаю, – ответил Волин. Он действительно знал. После того, как Марину Рибанэ перевезли в другую палату, вколов предварительно лошадиную дозу транквилизатора, криминалист и судмедэксперт закончили свою работу, а все показания были сняты, следователь отозвал его, Волина, в сторонку и, словно бы стесняясь того, что говорит, пробормотал:
– Короче, так, Аркадий… Считай, что твоему парню крупно повезло. По счастливому стечению обстоятельств эти ребята-спецназовцы, все, как один, именно в момент выстрела «отвернулись», «отвлеклись», «смотрели в другую сторону», ну и так далее. Короче, обстоятельства происшествия неясны. Может быть, Газеев застрелился, вырвав пистолет у Смирнитского. Или попытался на него напасть… В общем, прямых свидетелей убийства нет. Кроме врача и медсестры. Но, может быть, к утру они изменят свои показания. С учетом того, какого «хорошего парня» застрелил твой Смирнитский. Намек ясен?