Сердце дыбом
Шрифт:
И конечно же, все трое пускали слюни. Каждая остановка маленького путешественника отмечалась на ковре влажным пятнышком, которое на какую-то долю секунды тянуло из слюнтявого рта длинную нить, хрустально хрупкую и призрачно прозрачную.
Жакмор наблюдал за Ситроэном. Тот, глядя себе под ноги, продолжал описывать круги, с каждым разом все медленнее и медленнее. Обессилев, остановился и сел. Поднял глаза и посмотрел на столик.
— О чем задумался? — спросил
— Ба! — ответил Ситроэн.
Он протянул руку к столику. Слишком далеко. Не вставая с пола, он потянулся и, уцепившись пальцами за край стола, встал.
— Молодец, — похвалил его Жакмор. — Вот так и надо.
— А! Ба! — ответил Ситроэн.
Он отпустил столик, сразу же плюхнулся на пол и удивленно посмотрел на Жакмора.
— Вот, — сказал тот. — Не надо было отпускать. Это же так просто. Через семь лет ты в первый раз причастишься, через двадцать — закончишь учебу, а еще через пять — женишься.
Ситроэн недоверчиво покачал головой и снова встал.
— Ладно, — произнес Жакмор. — Надо бы предупредить сапожника или кузнеца. Здесь, видишь ли, воспитание суровое. Хотя подковывают же лошадей, и ничего страшного с ними от этого не происходит. Пускай твоя мать решает.
Он потянулся. Ну и жизнь! И совершенно некого психоанализировать. Служанка по-прежнему не поддавалась. Никакого прогресса.
— Я вас, жеребятки, сам отвезу в деревню, — сказал он. — Я уже, наверное, месяц там не появлялся.
Ситроэн опять кружил вокруг столика, но теперь уже на своих двоих.
— Смотри-ка, — поразился Жакмор. — Быстро схватываешь. Даже не думал, что ты так вырвешься вперед. Ну что же, будет мне компания…
Жоэль и Ноэль забеспокоились, Жакмор посмотрел на часы.
— Ах да, пора. И уже давно пора. Что же делать, каждый может опаздывать.
Жоэль заплакал. Ноэль подхватил. Безучастный Ситроэн бросил на братьев высокомерный взгляд.
Клементина пришла в полчетвертого. Жакмор все сидел на том же самом месте и, казалось, не слышал рева двойняшек. Невозмутимый Ситроэн сидел на коленях у психиатра и дергал его за бороду.
— Наконец-то, — сказал Жакмор и принялся разглядывать Клементину. Левая штанина разодрана в клочья, на виске — огромный кровоподтек.
— Похоже, вы хорошо развлеклись, — произнес он.
— Да, неплохо, — холодно ответила она. — А вы? Спокойный, уравновешенный тон так не вязался с нервным состоянием, которое угадывалось во всех ее жестах.
— Какой бардак! — критически высказалась Клементина немного спустя.
— Они хотят пить, — сказал Жакмор. — Они, знаете ли, нуждаются в вас не меньше, чем какие-то булыжники.
—
Она сняла Ситроэна с колен психиатра и усадила в кресло. Жакмор тактично отвернулся; смотреть на кормление было неприятно из-за сети голубых вен, покрывающей белизну кожи. К тому же сам процесс, как ему казалось, полностью извращал истинное назначение женской груди.
— А вы знаете, он пошел, — сообщил психиатр.
Она вздрогнула и невольно вынула сосок изо рта ребенка. Тот безмолвно ждал.
— Пошел? — она поставила его на пол. — Ну-ка!
Ситроэн уцепился за ее штаны и выпрямился. В некотором замешательстве она снова взяла его на руки. Рыдающие двойняшки подползли к ней на четвереньках. .
— А эти? — спросила она.
— Эти — нет, — ответил он.
— Вот и хорошо, — сказала она.
— Похоже, вам не нравится, что он пошел? — подсказал психиатр.
— Ну, — прошептала Клементина, — далеко эти цыплята не уйдут.
Ситроэн закончил сосать. Она притянула Жоэля и Ноэля за рубашонки и усадила для кормления.
Жакмор встал.
— А вообще-то вы их все еще любите? — спросил он.
— Они такие славные, — ответила Клементина. — И потом, я им нужна. Вы собираетесь уходить?
— Мне надо размяться, — сказал Жакмор.
— Зайдите к кузнецу, — приказала Клементина, — по поводу Ситроэна.
— Почему вам так хочется, чтобы они росли как деревенские дети?
— А почему бы и нет? — сухо возразила Клементина. — Вам это не нравится?
— Не нравится, — ответил Жакмор.
— Ну и сноб! — сказала Клементина. — Мои дети будут воспитаны по-простому.
Он вышел из комнаты. Ситроэн проводил его взглядом; детское лицо было печально, как каменный лик святого в разрушенной после бомбежки церкви.
III
Появилась служанка.
— Вы меня звали? — спросила она.
— Перепеленай их и уложи спать, — сказала Клементина.
Затем внимательно посмотрела на девушку и заметила:
— Ты неважно выглядишь.
— Ой! — расстроилась та. — Госпожа так думает?
— По-прежнему спишь с Жакмором? — спросила хозяйка.
— Да, — ответила служанка.
— Ну и что он с тобой делает?
— Ну, он на меня залазит.
— А выспрашивает о чем-нибудь?
— А то! — возмутилась служанка. — И почувствовать-то толком ничего не успеешь, а он уже слазит, и давай выспрашивать.