Сердце Единорога. Стихотворения и поэмы
Шрифт:
Но, слыша скрежет ткацких кросен,
Тянусь к зловещему окну
И вижу: тетушка Могила
Ткет желтый саван, и челнок,
Мелькая птицей чернокрылой,
Рождает ткань, как мерность строк.
В вершинах пляска ветродуев,
Под хрип волчицыной трубы
Читаю нити: «Н. А. Клюев —
Певец
Я умер! Господи, ужели?!
Но где же койка, добрый врач?
И слышу: «В розовом апреле
Оборван твой предсмертный плач!
Вот почему в кувшине розы,
И сам ты — мальчик в синем льне!..
Скрипят житейские обозы
В далекой бренной стороне.
К ним нет возвратного проселка,
Там мрак, изгнание, Нарым.
Не бойся савана и волка, —
За ними с лютней серафим!»
«Приди, дитя мое, приди!» —
Запела лютня неземная,
И сердце птичкой из груди
Перепорхнуло в кущи рая.
И первой песенкой моей,
Где брачной чашею лилея,
Была: «Люблю тебя, Рассея,
Страна грачиных озимей!»
И ангел вторил: «Буди, буди!
Благословен родной овсень!
Его, как розаны в сосуде,
Блюдет Христос на Оный День!»
<1937>
511. Четвертый Рим
Николаю Ильичу Архипову
А теперь я хожу в цилиндре
И в лаковых башмаках...
Сергей Есенин
Не хочу быть знаменитым поэтом
В цилиндре и в лаковых башмаках,
Предстану миру в песню одетым
С медвежьим солнцем в зрачках,
С потемками хвой в бородище,
Где в случке с рысью рычит лесовик!
Я сплел из слов, как закат, лаптище
Баюкать чадо — столетий зык, —
В заклятой зыбке седые страхи,
10 Колдуньи — Дрёмы, горбун — Низги...
Мое лицо — ребенок на плахе,
Святитель в гостях у бабы-яги.
А сердце — изба, бревна сцеплены в лапу,
Там горница — ангелов пир,
И точат иконы рублёвскую вапу,
Молитв молоко и влюбленности сыр.
Там тайны
Но горница сердца лобку не чета:
О край золотых сенокосов и гумен!
20 О ткацкая радуг и вёсен лапта!
К тебе притекают искатели кладов —
Персты мои — пять забубённых парней,
И в рыжем полесье, у жил водопадов
Буравят пласты до алмазных ключей.
Душа — звездоперый петух на нашесте —
Заслушалась яростных чмоков сверла...
Стихи — огневица о милой невесте,
Чьи ядра — два вепря, два лютых орла.
Не хочу укрывать цилиндром
30 Лесного черта рога!
Седым кашалотам, зубаткам и выдрам
Моих океанов и рек берега!
Есть берег сосцов, знойных ягодиц остров,
Долина пахов, плоскогорье колен;
Для галек певучих и раковин пестрых
Сюда заплывает ватага сирен,
Но хмурится море колдующей плоти,
В волнах погребая страстей корабли.
Под флейту тритона на ляжек болоте
40 Полощется леший и духи земли.
О плоть — голубые нагорные липы,
Где в губы цветений вонзились шмели,
Твои листопады сгребает Архипов
Граблями лобзаний в стихов кошели!
Стихов кошели полны липовым медом,
Подковами радуг, лесными ау...
Возлюбленный будет возлюблен народом
За то, что баюкал слезинку мою.
Возлюбленный — камень, где тысячи граней,
50 В их омуте плещет осетр-сатана,
В змеиной повязке, на серном кабане,
Блюдет сладострастье обители сна,
Возлюбленный — жатва на северном поле,
Где тучка — младенчик в венце гробовом,
Печаль журавиная русских раздолий,
Спрядающих травы и звезды крестом.
Не хочу цилиндром и башмаками
Затыкать пробоину в барке души!
Цвету я, как луг, избяными коньками,
Улыбкой озер в песнозвонной тиши.
Да! И верен я зыбке, плакучей родимой,
Могилушке маминой, лику гумна;
Зато, как щеглята, летят серафимы
К кормушке моей, где любовь и весна.
Зато на моем песнолиственном дубе
Бессмертия птица и стая веков,