Сердце Империи

Билик Дмитрий Александрович

Они, конечно, ушли вглубь парка, подальше от велосипедных дорожек, да и людей в будни, кроме мамаш с их чертовыми детьми, особо не видно. Но Еж все равно чувствовал себя не в своей тарелке. Он периодически нащупывал в кармане пистолет, воровато оглядываясь, будто самим своим нахождением здесь сейчас нарушал с десяток уголовных законов.

– Михаил Геннадьевич, может, пойдем? – Спросил он наконец шефа.

– Странно, голубей нет. Вообще птиц нет, – ответил патрон, неторопливо кроша купленную булку, – словно вымерли все.

– Михаил Геннадьевич, ну

и шут с этими голубями.

– Раньше всегда были, – все так же, смотря в пустоту, бормотал шеф.

– Михаил Геннадьевич!

– Да заткнись ты, пёс! Место свое знай!

На мгновение он повернулся и Ёж по-настоящему испугался. Лицо шефа исказилось, словно по телу пропустили высоковольтный ток, глаза бешено сверкали увеличенными зрачками, тощие пальцы сжались в кулаки. Геннадьич в последнее время и так сильно похудел, а теперь вовсе выглядел как живой труп. Создавалось ощущение, что нечто пожирало его изнутри.

– Просрали профессора! Как лохи последние просрали! – Он уже кричал, но постепенно приходил в себя. – Кто придумал его на остров взять? Что за идиот?

– Михаил Геннадьевич, ну я то тут при чем?

– Да все вы, тупоголовые, ни при чем. Не головой думаете, а жопой.

Шеф затих, снова вперившись в несчастную, разодранную на части внезапным приступом ярости, булку. По спине Паши пробежал холодок. Впервые за все время работы он ощутил, что перед ним другой человек, странный, чужой. Геннадьич всегда отличался предельной собранностью и хладнокровием, поэтому и выходил всегда с честью из любых ситуаций. В конце концов, оттого он сейчас и сидел сейчас здесь, тогда как его заклятые друзья мирно гнили в могилах.

Больше всего на свете Паша боялся безумия. Когда обычный человек, которого ты знал как облупленного, начинал вести себя неадекватно. Но страшнее даже не это – а непредсказуемость. Ты не знаешь, что случится в следующий момент. Вот к тебе идет босой старикашка, замотанный в плащ, ступая морщинистыми ногами по холодному асфальту. И непонятно, что он вытащит из кармана – замызганную «Барбариску» или здоровенный кухонный нож.

Ёж встряхнул головой, разгоняя морок. Шеф сидел все также, сгорбясь, теребя булку и глядя в землю. Неподалеку приземлился голубь – обычная неказистая птица грязно синего цвета. Он осторожно, будто и не был самым что ни на есть московским голубем, жадным и наглым, стал подходить к Геннадьичу, при каждом шаге вытягивая шею. И шеф его заметил.

Он отвел руку с булкой чуть дальше, будто приманивая птицу, а в следующий момент резко выбросил раскрошившийся кусок в голубя. Тот, словно ожидал, легко взлетел, и уже сев на ветку, стал осуждающе смотреть на шефа.

– Пошли, все настроение пропало эту тварь кормить, – поднялся на ноги Геннадьич.

Павел закивал, заискивающе улыбаясь. Все недавние мысли о несостоятельности начальника мгновенно вылетели из головы. В голосе шефа послышались нотки той самой силы, которая держала компанию долгое время на плаву. Его движения обрели былую уверенность, а взгляд вновь стал спокойным и осмысленным.

Они

шли по узкой дорожке к машине, сопровождаемые телохранителями, а Ёж все поражался мгновенной метаморфозе, произошедшей с Геннадьичем. Он все пытался увидеть частички того сумасшествия, которое проявилось только что, но не находил. Это был снова тот самый матерый и часто битый волк, которого нельзя было одолеть в одиночку.

«Ну и слава Богу, показалось», – облегченно подумал Ёж, прибавляя ходу. Машина уже стояла у входа, и Паша, повертев головой, открыл дверь. Когда шеф садился, его внимание привлек мужчина на противоположной стороне улицы. Тот словно наблюдал за ними. Ёж потянулся за пистолетом, но соглядатай, будто заметив это движение, дернулся и зашагал в сторону домов.

Павел вытер мгновенно проступивший пот. Черт знает, что за день сегодня, нервов никаких не хватит.

Коварный план

К моему удивлению, с размещением вайнарцев проблем вообще не возникло. Я все боялся, что придется раскошеливаться. Такое ощущение, что меня укусил Глостер и ко всем финансовым тратам я относился как дети к касторовому маслу. Но обошлось. «Дикие» предложили рассчитаться натурой. То бишь в обмен на строительство дополнительных домов приютить бедных и обездоленных.

Я только за. Тем более могло так сложиться, что никакие дома и строить не придется, если «темные» возьмут Йоран. Если же все обойдется, то во вторую столицу польется такой денежный поток, что новый квартал будет стоить копейки.

К слову, число неписей, что боготворили меня, выросло до 34. Оказалось, это все не так сложно. Стоило лишь поговорить о бегстве из родного города, спросить, все ли их устраивает здесь, пообещать поспособствовать в случае чего, и вуаля. Но находились и такие наглецы, что думали, раз я спрашиваю «как у них дела», то стоит и правда рассказывать о своих злоключениях и требовать прибавку к пенсии. Дуболомы, одним словом.

Ну это ничего, в ближайшее время я собирался обработать оставшуюся часть, чтобы приблизить хотя бы восстановление Величия до 50 единиц в день.

Неплохо шёл прирост и самих последователей. Большую часть тут сыграли опять же сами вайнарцы, причем, в нескольких смыслах. Во-первых, 438 существ, пришедших в Йоран, приняли своим Господином Лока – вторым Богом или первым, не суть важно. Главное факт. Во-вторых, после успешной обороны Вайнара слух о доблестном Верховном жреце, спасителе жителей острова, довольно быстро облетел весь Тойрин.

Дита мне не подсказала, что начали думать обо мне обитатели других городов, но в численном эквиваленте прирост Йорана изменился в лучшую сторону. Если раньше к нам приходили от тридцати до пятидесяти существ в день, большую часть из которых составляло отребье всех мастей, то теперь приток повысился до сотни-полторы довольно добропорядочных бюргеров, попросту опасающихся за свою жизнь. Благодаря этим лавочникам, мастерам и крестьянам Йоран стал расти не просто количественно, но и качественно.