Сердце Изнанки

Еленец Ксения

Щепкин, судя по всему, был мазохистом. Потому что его фотоальбом не был замотан скотчем. Егор вертел колёсико мыши и на экране мелькал каскад из лиц. Фотографии здесь хранились совершенно разные. От продуманных и качественных, сделанных на хороший цифровой фотоаппарат, до небрежных отснятых на старый телефон. Большая часть явно скачана из чужих соцсетей.

Влад быстро запутался в мелькающих лицах. Он успел выловить белобрысую пару, так откровенно смахивающую на Стаса, что никем другим, кроме его родителей они являться не могли. Лица породистые, но неприятные, искаженные

брезгливым и надменным выражением. Возможно, на картинку просто накладывалось предвзятое отношение Влада, у которого в голове не умещалось, что малолетний ребёнок может оказаться под присмотром чужих людей при живых родителях.

Мимо пролетели кадры из школы, пару раз проскочила Ульяна, вызвав в душе Влада что-то тёплое и немного печальное. Но следующий кадр пустил по спине волну колких мурашек.

— Верни! — наверное, в голосе поисковика прозвучали нотки истерики, потому что Егор непонимающе приподнял брови, но отлистнул изображение назад.

Влад не ошибся. Сначала он узнал место.

Утопающий в неухоженной зелени заброшенный дачный участок, дом с пустыми провалами окон, покоцанная, облетевшая черепица крыши.

И стоящая у покосившейся двери ребятня. Пухлощёкий белобрысый карапуз был таким жизнерадостным и мелким, что узнать в нём нынешнего тощего и ершистого Щепкина было практически невозможно. Малец застенчиво жался к угловатому нескладному парню-подростку, светлому, скуластому и задиристому даже на вид. Вот в нём сходство с нынешним Стасом проглядывалось легче.

Фотография судя по всему, была сделана на телефон с распечатанного снимка. Край кадра утонул в блике вспышки, частично засветляя изображение девочки, черноглазой, с лёгкой азиатской ноткой в чертах лица. Платка на ней не было. Видимо, та фатальная ссора с одарённой сестрой здесь ещё не состоялась, но Влад был уверен, что именно эта девочка столкнула близняшку на нижний слой Изнанки. Её сестра в кадре отсутствовала. Судя по всему, она и делала снимок.

— Что-то не так? — Егор склонил голову набок, внимательно рассматривая фотографию. Ему изображение ничего не говорило. Конечно, он же не видел снов с участием этой компании. Его не преследовали женские тени. Он не сходил с ума.

— Всё так, — с трудом выдавил Влад, усилием воли расслабляя вцепившиеся в подлокотник пальцы. О своей потёкшей крыше он подумает позже. Один. — Листай дальше.

Егор бросил косой недоверчивый взгляд, но послушно прокрутил колёсико вперёд.

Остальные фотографии были совершенно обычными для фотоальбома. Торжественные мероприятия, школьные линейки, дети в костюмах у светящейся ёлки.

Следующий зацепивший внимание кадр они заметили одновременно. Владу даже не пришлось тормозить напарника — его рука отдернулась от мышки, словно та ударила его током.

Это были семейные посиделки. Снова частный сектор, стол на улице под навесом, мангал с алыми остывающими углями. Старшие Щепкины здесь были даже похожи на людей. Улыбались искренне, протягивая наполненные пенящимся напитком бокалы к третьему участнику посиделок.

Прошло больше десятка лет. Не так много для взрослого человека, но Хромого этот десяток изменил кардинально.

Сидящий

за простым, заставленным нехитрой дачной снедью деревянным столом мужчина был одет в мятую безразмерную футболку. Карие глаза светились теплой насмешкой, а лёгкая сетка морщинок добавляла лицу живости, а не возраста. Кай смотрел прямо в камеру, вероятнее всего в лицо тому, кто остался за кадром, и всем своим видом выражал совершенно чуждую нынешнему себе нежность.

— Кто делал это фото? — спросил Егор, судорожно листая изображения вперёд, в надежде поймать сцену с другого ракурса. — Мы нашли его слабое место. Нужно понять, кто в тот день был фотографом, тогда у нас будет чем на Кая надавать.

— Пока что мы нашли только доказательство знакомства Хромого и Стаса, — урезонил товарища Влад. — Судя по всему, кучу лет назад родители Щепкина и Кай были соседями. Пусть твой отец копает в эту сторону.

Словно в ответ на эти слова раздался скрип входной двери.

Парни развернулись, напряжённо замирая, как пойманные на соседской яблоне мальчишки. Но вошедший не был Стасом.

Мужчина в форме отдела охраны магического правопорядка словно бы заполнил собой всё нехитрое пространство. От отца Егор не взял абсолютно ничего. Старший Смольный был высок, широкоплеч и мог бы запугать до дрожи одним своим присутствием, если бы не добродушное лицо и открытая мягкая полуулыбка.

— Вы точно родственники? — брякнул Влад от неожиданности не успев себя остановить.

Оба Смольных — остроскулый, смазливый, верткий как змеюка Егор и его похожий на мультяшного медведя папенька — уставились на поисковика с совершенно одинаковыми улыбками.

— Здравствуй, Влад, — Артём в два шага пересёк вагончик и протянул поисковику огромную ладонь. — Ульяна много о тебе говорит в последнее время.

— Даже не хочу знать, что именно, — пробурчал Влад, принимая рукопожатие.

— В этом вся твоя проблема, — фыркнула Ульяна, незаметно проскользнувшая в вагончик под прикрытием широкой спины друга. — Никогда никого не слушаешь.

Отвечать Влад не стал, только улыбнулся широко и виновато.

Совещание с главой ОМП и старостой самой влиятельной в городе общины Влад представлял себе как-то по-другому.

Не думал, что они соберутся в тесном, заваленном мусором вагончике, что сгорбятся всей честной компанией вокруг монитора, рассматривая фотографии, что будут до хрипоты спорить, а потом, выдохнувшись, пить принесённый Ульяной чай, в котором слишком отчётливо проступал привкус валерианки и мяты.

— Мы ж не коты, — скривился Егор, сунув нос в предложенный ему колпак от термоса.

— Не кот, не пей, — пожала плечами Ульяна, протягивая руку за импровизированной кружкой.

Влад её опередил, вытаскивая крышку из не особо сопротивляющихся пальцев и одним глотком ополовинивая содержимое.

Горячий, прокатывающийся по горлу острой волной ароматный напиток слегка притуплял бушующую внутри бурю эмоций.

— Ну, допустим, мяу, — улыбнулся он на удивлённые взгляды присутствующих и поскрёб щёку, на которой пробивалась уже ни разу не похожая на лёгкую киношную небритость щетина.