Сердце колдуньи
Шрифт:
Брешия спасла его.
Она по-прежнему не двигалась. Нет, она не могла отдать свою жизнь ради него! Он не примет такого дара!
Держа ее обеими руками, он медленно повернулся, пока оба не оказались на боку, так, что лица были совсем близко. Он осторожно просунул руку между их телами и прижал ладонь к ее груди.
— Черт бы тебя побрал, храбрая ведьма, вели своему сердцу забиться. Слышишь меня, Брешия? Я устал от всего этого. Вели своему сердцу забиться!
Он стал ритмично надавливать краем ладони на ее грудь и целовать застывшие
— Открой глаза. Ты должна выжить! Должна бороться за жизнь! Как ты могла совершить такую глупость! Брешия, открой свои ведьмины глаза, иначе я задам тебе трепку!
Сердце послушно стукнуло ему в руку, и он улыбнулся.
— Вот как?! Стоило только пригрозить, и ты тут же послушалась?
Ее веки взлетели вверх. В глазах стыло возмущение.
— Немедленно убери руку с моей груди, олух ты этакий?
— Как?! Я олух? Что ж, тут ты, возможно, права. И нет, моя рука останется на месте: уж очень приятно дотрагиваться до тебя. Погоди-ка…
Его рука проникла за вырез платья. Пальцы коснулись её груди. Влажной груди.
Он нахмурился, уложил ее на спину и наклонился.
— Что с тобой? Почему там у тебя мокро?
Он дрожащими пальцами расшнуровал платье и увидел, что белоснежная грудь залита кровью, как раз над тем местом, где находится сердце. О боги, она приняла его рану в себя! Он знал это, но при виде крови, его и ее крови, смешанных вместе, на ее белой плоти, от сознания того, какую боль ей пришлось вынести, того, как она, понимая, что может умереть, все же не отступила и спасла его, ему стало не по себе. Да разве можно такое вынести?!
— Ты исцелила меня.
Он снова прижал ладонь к ее груди, к подсохшей крови.
— Сильно болит, Брешия?
— О нет, так, слегка ноет.
Он отодвинулся и сел. Через несколько минут кровь стала исчезать, и вскоре от нее не осталось и следа, плоть снова стала белой.
— Я жив, — прошептал он. — И кровь опять пульсируете жилах. Я силен и непобедим. И никогда больше не превращусь в смертного.
— Это самое умное, что я услышала от тебя, принц.
Он ответил вымученной улыбкой.
— А вот я еще не слышал, чтобы ведьмы спасали волшебников!
— Да и я тоже. — Ее пальцы сомкнулись вокруг его запястья. — Но как ты себя чувствуешь?
— Я снова силен и стал собой. А что?
Брешия вздохнула и убрала руку.
— Я всегда верила, что человек или волшебник должен умереть, если причинит зло другому. Но ты уверен, что сгон способен преодолеть все! Это совсем не плохо, тем более что высокомерие стало твоей неотъемлемой частью. И это мне нравится.
Принц довольно улыбнулся.
— Что ты сделала с этими убийцами?
— Связала всех вместе, руки с ногами, и спутала, как пойманную рыбу в сети. А того, что ударил тебя ножом, подвесила в воздухе, где он и останется. Правда, не знаю, сколько продлится действие заклятия. Может, если они освободятся, то сумеют стянуть его вниз.
— Их послал Модор.
— О да, ты прав, — согласилась
Он хотел заявить, что слабостей у него нет, но вздохнул и грустно покачал головой:
— Он их нашел.
— Да. На этот раз.
— Если Модор наблюдал за происходящим, значит, сразу понял, каким я был дураком, пытаясь бороться с ними в облике смертного. Вероятно, он считает меня мертвым. Вполне естественно: он ведь не может мысленно последовать за тобой в рощу!
Брешия медленно покачала головой:
— Ты очень рисковал, придя сюда за мной! Насколько мне известно, священные дубы лишают волшебников силы, поскольку наполнены моей собственной. Я прекрасно защищена.
— В таком случае я поступил умно, заставив Калласа привести меня сюда.
— Это правда. — Она улыбнулась и слегка коснулась его груди. — Зато мы оба выжили.
— Да. Но отнюдь не благодаря моему искусству. Я хотел, чтобы ты смеялась, Брешия. Хотел показать, как можно заставить жалких болванов валяться в грязи подобно свиньям, но ничего не получилось. Черт побери, ты спасла меня!..
— Коснись меня снова, — попросила она. — Моей груди. Если существовал рай для волшебников, он только что там очутился. И не мог поверить собственным ушам. Неужели она это сказала?
Принц опустил глаза. Кровь исчезла.
Он поцеловал ее, взял губами сосок. Такой теплый… ее тепло наполняло его.
Он жадно вдыхал запах ее плоти.
— Тебя еще никто не целовал, Брешия? — прошептал он. Она не разобрала слов, слишком переполненная безумием эмоций, бушевавших в ней. Ей казалось, что она может летать и даже унести его с собой. Ей хотелось вопить, наслаждаться его поцелуями до потери сознания.
Что с ней происходит?
До этой минуты она не испытывала ничего подобного. Но сейчас эти ощущения вызывали нечто вроде боли в животе и груди, заставляя ее смеяться, плакать и стонать одновременно. А он оставался спокойным. Только гладил ее, так нежно, словно пташка своими крылышками. Испытывает ли он нечто подобное? Или не чувствует ничего подобно обрубку дуба?
Она встрепенулась, толкнула принца на спину и принялась срывать с него одежду. Он лежал, оцепенев от изумления. Гадая, что это с ней стряслось. Во всяком случае, не ему удерживать ее от этого буйства. Вожделение расплавило его внутренности. Что же ощущает ведьма?
Оставшись обнаженной, Брешия оседлала его. Упругий живот прижался к его непокорной плоти. Она стала бесстыдно ласкать его, опускаясь ниже, и он понял, что дело плохо…
— Брешия, успокойся, остынь! Я непохож на тебя…
— Нет, — перебила она, впиваясь в его губы. Он поднялся вместе с ней в воздух дюймов на шесть и вдохнул голубой дымок, показавшийся ему мощным афродизиаком.