Сердце крейсера
Шрифт:
И разрывают небо слова, выводимые высокими детскими голосами, и кажется людям, что черные мундиры русинцев на миг превращаются в черные бушлаты морского патруля…
Столько любви в этих голосах… столько силы.
Почти крик. Почти стон. Почти
Сейчас несколько десятков миллиардов человек одновременно повторяли одни и те же слова: «Что тебе снится, крейсер „Аврора“?..»
Повторяли отчаянно и жадно. Чудо свершилось десять лет назад. Так почему бы и не сейчас?!
Пение оборвалось. Дети осели на землю. Эрасмиус Гризмер тут же рванулся к ним, опустился на колени, приложил пальцы к артериям…
— Живы. Обморок. Перенапряжение сил.
Казалось, вздохнула с облегчением вся Солнечная система.
Данил Варин сверкнул глазами:
— Зачем ты научил их?! Ты же знаешь…
— Знаю, — отозвался Эрасмиус. — Они живы. Просто не откликаются. Нам. А вот им…
— Все равно это бред!
Эрасмиус пожал плечами. Сейчас его больше интересовало состояние детей. Ученый, как всегда, был циничен до предела. Он любил этих детей как свой удавшийся опыт. Беспокоился об их состоянии. И был уверен, что подобный зов будет полезен для развития их эмпатических качеств. Это — важно. Остальное… посмотрим…
Неизвестно,
И никогда не будет известно.
Потому что в следующий миг по площадям пронесся вздох изумления.
На экране были видны лица Авроры и Романа. Они так и не разомкнули объятий. И сейчас… они медленно и синхронно открывали глаза.
Если очень много людей зовут — сложно не проснуться.
Впервые за десять лет герои пришли в себя.
На экране показались врачи, бросились к раскрывающейся капсуле, засуетились вокруг…
Люди не отрывали глаз от экранов. Что будет в госпитале?! Как там дела?! Требуется ли им помощь?
В суматохе все совершенно забыли про Эрасмиуса Гризмера. А тот спокойно, ничем не интересуясь, приводил в чувство детей.
Он отлично знал, что будет с Авророй и Романом.
Им придется сложно. Первое время они не смогут расстаться друг с другом даже на пять минут. Слишком долго они воспринимали себя как единое целое.
Привыкли.
Им еще понадобится помощь, чтобы научиться расставаться. Но это — потом.
Все потом.
А сейчас его больше волновали Миша и Маргоша.
Лучше многих он знал — их время еще придет. Они будут жить на Русине. У них еще будут братья и сестры. Будут корабли. Будут полеты и возвращения. Победы и поражения. Странствия — и битвы.
И однажды дети скомандуют: «Корабль! К бою!»