Сердце Кровавого Ангела. Дилогия
Шрифт:
— Не переживай, твои прелести меня мало интересуют.
— Тогда зачем вы здесь? — чуть переведя дух, спросил я осторожно.
— Не люблю, когда мне врут, — спокойно откликнулся вампир.
Я смог лишь непонимающе приподнять брови. Первородный все же снизошел до объяснений, его глаза при этом полыхнули стальным блеском.
— Я задал Бурру прямой вопрос, он соврал.
— Какой вопрос? — мозги напрочь отказывались соображать, присутствие Первородного подавляло и внушало оторопь.
— Насчет того, все ли он рассказал тебе об инициации. Из того, что успел заметить, могу сделать вывод, что кое-что от тебя утаили.
— Что именно?
— Ну, к примеру, то, что вампир, подаривший тебе дар крови, становится твоим хозяином. И любой
Я почувствовал, как зазвенело в ушах, все перед глазами закружилось. Услышанное постепенно доходило до сознания и, чем больше я понимал, на что сам же готов был подписаться, тем сильнее накатывало негодование. Проклятый Бурр решил перехитрить меня, обвести вокруг пальца, а я повелся, как наивный простак! И если бы не предупреждение Первородного, уже завтра мог бы стать тем, кем становиться не желал. Вечно молодой и красивой игрушкой ненавистного вампира. А еще осознавал, что Первородный раскрыл мне глаза вовсе не из благородных побуждений. Ему всего лишь захотелось наказать своего Наперсника за вранье. И скажи Бурр ему правду, даже не подумал бы ломать планы вампира.
На душе было мерзко и гадостно. Все мои надежды рухнули в одночасье. Теперь я знал, что не соглашусь на проведение обряда, а в ответ разъяренный Бурр наверняка снова начнет применять пытки. Пытаться ломать и прогибать под себя. А может, проще будет сделать вид, что согласен, и в последний момент не принять дар крови? Хоть так разрушить коварные планы ненавистного врага. Губы тронула обреченная холодная улыбка. Пожалуй, именно так и стоит поступить.
— Догадываюсь, что сейчас творится в твоей голове, — с усмешкой сказал Первородный. — Решил умереть? Так не терпится на тот свет?
— А у меня есть выбор? — с горечью спросил, глядя в суровое лицо вампира. — Хотя, пожалуй, все-таки есть. Умереть быстро и относительно безболезненно, или долго и мучительно.
— Если бы я желал твоей смерти, то вряд ли бы еще сидел тут с тобой, — покачал головой Первородный. — Ты заинтересовал меня, мальчик. Мне нравится сила твоего духа и честность, внутреннее благородство. Поверь, они встречаются не так часто. Не нравится мне в тебе лишь излишняя импульсивность и наивность. Но эти недостатки обтесает время, и у тебя оно будет. Если, конечно, не пожелаешь сдаться прямо сейчас.
— Что вы имеете в виду? — я боялся поверить вспыхнувшей надежде, в упор глядя на Первородного.
— Ты ведь меня понял, — он слегка улыбнулся и поднялся с кресла. Его озаренная сполохами свечей фигура казалась еще более внушительной и даже устрашающей, но почему-то я сейчас его не боялся. — Примешь от меня дар крови, мальчик?
— Да, — хрипло выдохнул я, глядя, как он приближается. Неотвратимо, как сама судьба.
На мгновение мелькнули опасения, что у меня нет причин доверять этому существу, что Первородный может оказаться еще более худшим хозяином, чем Бурр Дагано. Но эти мысли улетучились тут же. Сам не знаю, почему, но был уверен в том, что поступаю правильно. Да и желание навсегда освободиться от ненавистного извращенца, стремящегося приковать к себе, перекрыло оставшиеся сомнения.
Даже не вскрикнул, когда сильные руки выдернули из кровати и прижали к себе, а острые клыки пронзили кожу на шее. Ощутил, как мощным потоком вытекает из меня кровь. Боль смешивалась с чем-то вроде тянущего удовольствия. Я не делал попыток вырваться или облегчить дискомфорт. Был полон решимости довести все до конца. А к боли было не привыкать после всего, через что заставил пройти Бурр Дагано. Слабость одолевала все сильнее. В конце концов, мое тело полностью обмякло в руках, держащих так легко, словно я был тряпичной куклой. В какой-то момент осознал, что мы сидим в кресле, а вампир прижимает меня к себе, словно маленького ребенка. Никогда еще собственное тело не казалось таким хрупким и невесомым. Дышать становилось все тяжелее,
— Все хорошо, не бойся, — услышал спокойный голос вампира, и он подействовал отрезвляюще. Бурр ведь говорил, что для того, чтобы обряд прошел успешно, из человека нужно выкачать практически всю кровь. Он должен быть на грани жизни и смерти, когда станет принимать в себя темный дар.
И я окончательно расслабился, позволяя делать с собой все, что угодно. Единственное, что от меня требовалось — настроиться на принятие дара крови. И я думал о том, что и правда желаю этого. Желаю стать сильным и могущественным. Так, чтобы никто больше не смел играть моей жизнью. В какой-то миг почувствовал, что выскальзываю из собственного тела и вижу происходящее со стороны. Вижу могучего воина, держащего на коленях внешне хрупкого юношу и приникшего к его шее. Лицо человека такое бледное и ничего не выражающее, что накатило что-то вроде жалости. Такие лица бывают у тех, кто смирился с собственной смертью и уже находится на грани.
А потом резкий толчок стремительно опрокинул обратно. Ощущение тяжести физического тела было болезненным и неприятным. Я протестующе застонал, захлебываясь чем-то горячим и вязким, льющимся в горло. Но в следующий момент уже сам жадно приник к окровавленному запястью, прижимающемуся к моему рту. Черная кровь Первородного наполняла тело такой мощью и силой, таким нестерпимым наслаждением, что все внутри вопило от ликования. Никогда еще не испытывал ничего подобного. Дикий мощный восторг сотрясал все тело. Я буквально ощущал, как каждая клеточка перестраивается, становится сильнее и наполняется такими возможностями, о каких и мечтать не смел. Хотелось, чтобы эти ощущения длились вечно, а поток крови, проникающий в горло, не иссякал. Мне все было мало. Невыносимо мало. По щекам катились слезы от избытка эмоций, сотрясающих тело.
Но Первородный вдруг решительно оторвал свое запястье от моих жадных губ. Я протестующе застонал и услышал негромкий смех.
— Какой ненасытный вампиреныш! Ну все-все, а то высушишь меня до капли.
В затуманенных глазах немного прояснилось, и на миг я увидел вместо сурового морщинистого лица совсем другой облик. На грани сознания мелькнула мысль о том, что вижу то, что мало кому удавалось. Настоящий облик Первородного. Самое прекрасное лицо, какое я видел в жизни. Но пусть это останется тем, чем и должно быть. Сокровенной тайной, к которой меня сочли достойным прикоснуться. Да и видел я то лицо лишь несколько секунд, так что это вполне могло быть лишь плодом воображения.
А потом меня спустили с колен и подтолкнули в сторону кровати.
— А теперь спи, мой Кровавый Ангел.
Я вздрогнул, услышав, как он назвал меня. Хотел что-то сказать, но понял, что не могу противиться его распоряжению. Только сейчас в полной мере осознал, что значит воля хозяина, о которой говорил Первородный. Его слова сами отдали команду телу, и я двинулся к постели и почти тут же уснул.
Когда проснулся, даже не сразу понял, день сейчас или ночь. Тяжелые портьеры кто-то задвинул так, что они не пропускали ни малейшего луча света. Неужели это сделал Первородный? Память толчками восстанавливала в голове все, что произошло вчера. Трудно было поверить, что теперь я вампир. Может, мне все лишь приснилось? Но едва я шевельнулся, как ощутил такую силу и мощь во всем теле, что проснулся окончательно. Легко спружинил с кровати и, охваченный радостью, ринулся к окну и рывком распахнул портьеры. И тут же взвыл от чудовищной боли. Солнечные лучи безжалостно впились в ставшую чрезвычайно чувствительной кожу. Я рухнул на пол, ослабевшей рукой пытаясь задвинуть портьеры и продолжая непрерывно кричать. Меня будто живьем жгло. Как глупо погибнуть вот так, едва став вампиром! И почему я никогда не замечал, что другие вампиры испытывают подобные ощущения от солнца? Да, оно не было им приятно и они предпочитали вечер или ночь. Но так не реагировали.