Сердце кугуара
Шрифт:
Она замолчала, ожидая его ответ.
Но Лукаш молчал.
Ее слова задели его за живое. Он вспомнил, как вчера вечером пришел Андрулеску с незнакомыми людьми в военной форме и приказал поднять его на палубу. Как сообщил о том, что Ева беременна, и о том, что через два дня ей назначен аборт. А еще, что некто Шейн Догерти стал ее официальным опекуном, и скоро будет иметь хорошенькую блондинку, как только ему захочется.
Эти слова, выплюнутые с жестокой насмешкой, обезоружили Лукаша, выбили из колеи. Они ворвались в его мир, перевернув
Лукаш помнил, как обезумев от ярости набросился на бывших товарищей, которые теперь стали врагами. Как метил в горло Андрулеску, мечтая всадить в него клыки, почувствовать, как сжимаются челюсти, как лопается под ними кожа и горячая кровь брызжет в горло… И только где-то задней мыслью осознавал, что кугуар подчиняется. Что это он, Лукаш Каховский, в гневе и ярости управляет звериным телом. Что теперь они стали едины — внутренний Зверь и человек, запертые в одном теле…
Конечно, его остановили. Их было слишком много для него одного. В ход пошли палки и электрошокеры, а потом кто-то накинул ему на шею импульсный ошейник, моментально заставивший корчиться от боли каждое нервное окончание. И Лукаш понял, что проиграл.
Когда Андрулеску присел перед ним на корточки, Лукаш от боли уже ничего не видел. И потому пропустил сожаление, мелькнувшее на лице бывшего друга.
— А ведь все могло быть по-другому, — услышал он тихий голос. — Мы могли бы работать вместе. И вместе трахнуть эту реальность. Ну, ничего. У меня для тебя предложение, от которого ты не сможешь отказаться.
Антуан замолчал, обдумывая, что скажет дальше. А потом предложил сделку: Лукаш добровольно сдает генетический материал для лаборатории Химнесса, а он, как глава резервации, заключает от его имени брак с госпожой Воронцовой и передает его в руки людей, посланных Генри Нейманом.
Это было то, чего Лукаш боялся больше всего. Быть загнанным в угол. Остаться без выбора.
Все эти годы он старательно избегал ловушек, но в этот раз удача повернулась к нему спиной. Он попался. И когда он осознал всю глубину задницы, в которой оказался, то… согласился.
Согласился, не думая о последствиях.
Потому что это был единственный способ вновь увидеть ее. Обнять. Прижаться губами. Вдохнуть ее запах и ощутить тепло ее тела. Убедиться, что ей ничего не грозит.
И ему было плевать, что будет потом.
А теперь она спрашивает, что между ними?
Да он готов жизнь отдать, лишь бы знать, что с ней все в порядке!
— Ева… — Как же трудно, оказывается, говорить. В горло точно песку насыпали. Или нет. Залили расплавленный свинец, и слова не хотят протискиваться, застревают. — Я просто хочу… чтобы ты была в безопасности…
— И все? — она сжала в кулачки, всем видом показывая, что хотела услышать совсем другое.
— И наш ребенок.
Ева на секунду прикрыла
Господи, он безнадежен.
— Каховский, я тебе уже говорила, что ты идиот? — выдохнула устало. — Так вот, ты не идиот, ты хуже. Я даже не знаю, как это назвать.
Она хотела еще что-то сказать, но Лукаш не дал. Сначала его теплый палец прикоснулся к ее губам, запечатывая слова, которые еще не успели оформиться в звуки.
А потом Ева услышала тихий голос.
— Я должен был сказать тебе это еще на катере. Но не смог. Решил, что так будет лучше. Что если ты будешь ненавидеть меня, то сможешь быстрее забыть.
Она подняла голову и заглянула ему в глаза.
— Что сказать, Лукаш?
Зрачки мужчины расширились, поглощая всю радужку, когда он нагнулся к ней. Как завороженная, Ева уставилась на его губы.
— Может, у веров и нет любви, но я влюбился в тебя с первого взгляда.
Она счастливо рассмеялась, когда он подхватил ее на руки. И в этот момент им обоим было плевать на весь мир: на людей, на веров, на туманное будущее и на то, что в палату в любой момент могут войти. Главное — теперь они вместе. А вместе можно решить любые проблемы.
Антуан Андрулеску сидел в плетеном кресле, во дворе своего особняка, и наслаждался закатом в обществе контрабандного коньяка. Солнце клонилось к западу, его прощальные лучи золотили напиток в бокале. Глава Химнесса довольно щурился, чувству себя вполне удовлетворенным. Еще бы, и генный материал для будущих опытов получил, и от непокорного приора избавился. Пусть теперь люди ломают голову, что с ним делать. А он, Антуан, тихо и мирно начнет выводить новое поколение. Два дня назад уже был сделан забор яйцеклеток у девушек-гибридов. Так что с минуты на минуту должен позвонить лаборант и сообщить об успехах.
Пискнула мобилка, лежавшая на столе.
А вот и он.
Все еще сыто улыбаясь, Антуан поднял трубку.
— Слушаю.
— Мастер, у нас возникли проблемы с оплодотворением яйцеклеток.
— Какие проблемы?
— Вам это не понравится…
Улыбка моментально сползла с лица Андрулеску.
Нахмурившись, он процедил:
— Говори.
— Сперматозоиды Каховского не подходят для наших целей. Мы провели несколько тестов… В общем… Его сперматозоиды гибнут, стоит им только соприкоснуться с любой яйцеклеткой.
Антуан стиснул бокал с такой силой, что стекло затрещало.
— Хочешь сказать, что они дефектные? Это невозможно! Он уже зачал ребенка и не может быть бесплодным.
Лаборант на том конце замолчал, обдумывая информацию, потом неуверенно произнес:
— Женщина, которая от него зачала, случайный партнер?
— Нет. Она его пара, — процедил мастер сквозь зубы, уже понимая, что услышит в ответ.
— Значит, все дело в этом. И в способности к обороту. Такие, как Лукаш Каховский, могут иметь потомство только от тех, кого избрал внутренний Зверь.