Сердце куклы
Шрифт:
Тело вампира окутали витки тьмы (похожие на те, что уже пытались захватить Долл), и он исчез. Просто растворился в воздухе… девушка уже не могла чему-то удивляться.
"Лебедь" подлетел ближе к Долл и обнял ее крылами. Девушка напряглась, но почти сразу на нее нахлынуло неожиданное тепло и спокойствие. Из глаз брызнули слезы облегчения. Пережитый страх вырвался наружу, сметая все ледяные барьеры, так старательно возводимые вампирессой. Через минуту на девушку напал неудержимый смех: до нее начала доходить вся комичность ситуации (хотя, гораздо вероятней то, что это было просто
Успокоиться вампирессе удалось не сразу. Когда истерика сбавила обороты, и ее тело прекратило содрогаться то от слез, то от смеха, она смогла спросить.
— Я схожу с ума? Или это просто нелепый кошмар?
— Не беспокойся, с тобой все в порядке. Просто некоторые сны… скажем так, более реальны, чем принято считать.
— Угу. Что-то я не замечала, чтоб в реальности птицы разговаривали, — Долл смерила "Лебедя" взглядом, полным сомнений, — А на дрессированного попугая ты, уж извини, не тянешь.
— Птица — это всего лишь форма. Причем в большей степени порожденная твоим разумом.
Нельзя сказать, что эта фраза многое разъяснило Долл: почему-то в последнее время все повадились общаться с ней исключительно загадками!
— А на самом деле ты..?
Вздох крылатого создания прозвучал перезвоном серебряных колокольцев, "музыки ветра" — такой нежный и такой печальный.
— Я? Всего лишь осколок души. Тень воспоминаний. Призрак жизни. Выбирай сама.
— Жизни? Чей?
Птица сделала невнятный жест, который можно было расшифровать, как взмах рукой: " какое это имеет значение?". Склонив голову на длинной шее немного вбок, она изрекла.
— Считай меня кем-то вроде ангела-хранителя.
— О. — Долл что-то пришло на ум, и она встревожено нахмурилась, — А… разве таким, как я положены, м-м… ангелы?
Птица вновь издала переливчатый вздох. То ли загрустила о чем-то своем, то ли удивлялась тому, как до ее подопечной не доходят самые простые вещи.
— Меня скорее можно назвать проводником. К Авалону, по крайней мере, я никакого отношения не имею.
Слово показалось Долл смутно знакомым, но вдаваться в подробности она не стала. Самое главное понятно и так: птица — не Божий посланник. Чей же в таком случае?
— А сейчас тебе лучше проснуться, — птица мягко напомнила, что все окружающее является не вполне реальным.
Долл взмахнула рукой, пытаясь удержать растворяющееся видение.
— Скажи хоть, как тебя зовут? Ты появишься снова?
Уголки блестящего клюва загадочным образом изогнулись: похоже, что птица улыбалась. Разве Долл сказала что-то смешное?
— Мое имя — Мёриел, — "сияющая" — шепнул, неизвестно кому принадлежащий, голос в сознании вампирессы. Это имя вполне подходило существу, казалось, сотканному из света, — Что касательно второго вопроса… Думаю, это весьма вероятно.
…Слова еще звучали у девушки в ушах, но глаза ее уже были открыты, по-настоящему в этот раз. Свет, проскальзывающий сквозь шторы, был вполне нормальным, дневным. А вот одеяло ей не точно не приснилось — при условии, конечно, что девушка бодрствует сейчас.
Все недавно увиденное можно было с легким сердцем посчитать порождением
На губах девушка ясно ощущала давно знакомый ей вкус. Вкус вампирского поцелуя.
В крупных городах, к коим, бесспорно, можно отнести и "ветреный" Чикаго, жизнь с наступлением сумерек только начинается. Миллионы искусственных солнц, мерцающие неоном рекламы — все это уже давно изгнало из людей стародавние страхи перед темнотой. Смертные разучились бояться, привыкнув к положению на вершине пищевой пирамиды — и в этом их беда.
Страх перед тьмой покажется не таким уж безосновательным, если знать о тех существах, что таяться в ней.
Борьба между людьми и нежитью насчитывает не одно тысячелетие. И как бы Охотники, вроде Антона и Флай, не старались переломить ее ход в сторону первых — в целом ситуация остается практически неизменной. Хищники и жертвы были всегда, и вряд ли в ближайшее столетие что-то переменится.
А вот что делать вампиру, для которого Ночной мир стал представлять неожиданную угрозу?
Примерно такие мысли блуждали в голове Антона — Охотника на порождения мрака. Зачем он вообще за это взялся, будто мало у него других проблем, помимо охраны вампирессы? По крайней мере, так считала его сестрица. На удивление, свое неудовольствие она выразила довольно сдержано: вся посуда в доме оставалась целой, а из груди вампирессы не торчала рукоять золотого меча. Флай была раздражена — это так. Но в большой степени ей владело недоумение. Признаться честно, и сам Антон не имел точного понятия, зачем он все это делает…
На пороге комнаты появилась Долл, одетая только в футболку Флай, которая не прикрывала колен; и Антон неожиданно забыл, а что собственно так тревожило его минуту назад?
Сейчас ее узенькое личико казалось совсем детским: фарфоровая белизна кожи, розовое "сердечко" губ, огромные глаза серебристо-голубого цвета… Ее платиновые волосы вились влажными колечками, каждое из которых сверкало расплавленным металлом. Даже без косметики и шикарных нарядов Долл поражала красотой.
"Да ведь она еще совсем ребенок", — с болью в груди подумал Антон". Чуть менее пристрастный наблюдатель не преминул бы отметить, что хрупкость и нежность юных черт почти полностью нейтрализовывало мертвое их выражение. Не маленькая девочка, а скорее фарфоровая кукла. Печать вампирской "нежизни" крепко въелась в девушку, хоть и не каждый мог это понять.
Но с тем, что она была прекрасна, не приходилось спорить. И негромкое, уверенное биение ее сердца — ну ни странно ли, живое сердце в теле совершенной куклы! — все сильнее убеждало Антона в том, что девушку стоит спасать (следует заметить, что ее красивые ноги также сыграли здесь значительную роль). Она живая! Не похожа на всех остальных вампиров — ходячих трупов в красивой упаковке. И холодность — это всего лишь напускное, Антон был в этом уверен.
Тут он заметил в правой ладошке вампирессы чашку с чем-то дымящимся. Слава Богу, кофе, а не кровь, разогретая в микроволновке. Вот интересно, что сделает Флай, заметив, что в ее квартире успела похозяйничать вампирочка?..