Сердце меча
Шрифт:
Откуда-то издалека, с более глубоких ярусов трюма, донесся крик — какой-то прерывистый, словно кричащего то и дело хватали за глотку. Дик вскочил на колени и стукнулся головой о потолок. Что это было? Кто кричал?
Потом раздался другой голос — более тихий, низкий — с приказными интонациями. Слов разобрать Дик не мог. А после этого первый крик повторился.
И начался жуткий диалог, смысл которого был таинствен и страшен. Крики боли — разными голосами, через разные промежутки времени. И одним и тем же голосом отдаваемые команды. Это длилось часами, потому что Дик успел известись от голода и жажды — в последний раз он ел и пил на катере. А потом появилась команда — три гема-серва с большим пищевым
— Что такое там, внизу? — спросил юноша, принимая сквозь решетку в ладонь кусок вареного бустера размером с кулак.
— Пить, — сказал гем, просовывая в клетку шланг с насадкой для питья в невесомости.
Дик впился липкими от жажды губами в насадку и сделал несколько глотков — а потом гем отпустил кнопку дозатора.
— Еще, — попросил Дик. Вода была теплой и отдавала химической гадостью — вода первого круга обработки, которую на кораблях использовали в технических целях. Но сейчас он был рад и такой. — Пожалуйста.
— Норма, — ответил раздатчик.
— Что там, внизу?
Раздатчики повернулись к его клетке боком и покатили тележку дальше.
— Эй, постойте! — Дик просунул руку между прутьями и успел схватить одного из них за плечо. — Скажите, где те гемы, которых привезли сегодня? Четверо тэка, семья Аквилас?
Серв высвободился и опасливо отбежал от его клетки. Послышался грохот шагов по железному пандусу. К ним спешил охранник-человек.
— Что у нас тут? — спросил он. — Кто возникает? А, это ты…
Он окинул брезгливым взглядом грязное белье Дика, немытое тело и свалявшиеся сосульками волосы — и сквозь зубы бросил:
— Заткнись и ешь. Будешь вякать — останешься без завтрака.
— Что там происходит? — спросил Дик, показывая вниз.
— Без завтрака, — охранник легонько стукнул по решетке дубинкой-шокером и Дик, получив током по пальцам, отдернул руку.
Охранник ушел. Дик разломил свою порцию бустера надвое. Предупрежден — вооружен. Он снял с себя майку, завернул бустер в нее и лег, положив сверток под голову. Кто знает, какие силы ему понадобятся и когда. Может быть, ему предстоит еще много таких однообразных дней в клетке, а может быть, его уже через час-другой вытащат отсюда и поволокут… куда-то. Наверное, туда, вниз, откуда слышатся крики и команды.
Дик ел бустер, лежа на спине. Усилия, которые он совершил только что, страшно утомили его, кроме того, болела голова, и он знал, почему — нехватка кислорода. Наверняка системы жизнеобеспечения работают, надрываясь, и рабские загоны снабжаются воздухом и водой по остаточному признаку. Он вспомнил один из рейдов к Ядру — самый удачный, они привезли восемь левиафанов, но подзадержались на охоте и обнаружили, что химикатов для очистки воздуха им хватит только при условии строжайшей экономии и движения к Мауи самым полным ходом. Восемь недель пути были адом: двойная тяжесть из-за того, что ускорение превышало возможности компенсаторов — и нехватка кислорода. Так почему же теперь кажется, что тогда было легче? Ведь двойной тяжести нет, и тогда Дик работал наравне со всеми, а сейчас он может просто лежать и ничего не делать. Дураку понятно: тогда он был свободен, и полон решимости держаться не хуже всех, а сейчас устал и упал духом. Он проиграл и потерял все, что у него было. Кроме, разве что, жизни — но как раз ею он не дорожил. Дик пустил свою память в дрейф, и сейчас она странствовала среди легенд о проклятых людях, поневоле сеявших вокруг себя гибель. Они теряли друзей, возлюбленных, детей — но сами оставались в живых, а жестокие языческие боги смеялись над ними.
«Зато теперь можно не думать ни о ком, кроме себя», —
Эта мысль принесла страшный покой отчаяния. Дик закрыл глаза, дожевывая последний кусок бустера. Он не наелся, только немножко заморил червячка — но знал, что если съест то, что оставил себе на утро, то до вечера ему станет совсем плохо. Нужно постараться заснуть — так легче терпеть голод.
И Дик заснул — вернее, поначалу он просто грезил, не давая ни одной мысли завязаться в узел рассуждения, постепенно усилием воли заставляя рассудок умолкнуть — а потом это сменилось настоящим сном без сновидений.
Он проснулся от того, что его схватили за запястья и протащили немного по полу клетки, вытянув руки через прутья наружу. На запястьях сомкнулись наручники. Дик рванулся было обратно, но цепь не пускала.
— Так, что у нас тут? — спросил охранник, вытаскивая из клетки сверток и встряхивая.
Кусок бустера выпал из майки, охранник ухмыльнулся.
— Перехитрить меня хотел, а? Выходит, что сам себя перехитрил. Без завтрака я тебя оставил, половины ужина ты сам себя лишил. Спокойной ночи.
Он расстегнул наручники и бросил Дику скомканную майку. Кусок бустера так и остался валяться на полу, в зоне видимости, но за пределами досягаемости. Ну нет, решил Дик, дудки. Не дождетесь, чтобы я тянулся к нему как обезьяна.
Он снова лег — теперь лицом вниз — и начал читать Розарий, загибая пальцы по одному. Пятница сегодня или нет, он не знал, но выбрал Скорбные тайны — потому что его грызла скорбь. Он вспоминал Моление о Чаше — и думал о погибших. О команде «Паломника», о Нейгале, которого он оплакал бы, если бы мог плакать, о его морлоках и Рэе. Он обращался мыслями к моменту бичевания — и думал о тех, кто обречен на жестокую судьбу раба, о криках, доносившихся снизу в этот день. И когда он переходил к глумлению солдат и возложению Тернового Венца, он не мог не вспоминать о рабских обручах, о шипах, которые входят прямо в мозг и парализуют разум. Несение Креста заставило его испытать стыд. Как он мог забыть, что капитанских обязанностей никто с него не снимал? Как он посмел впасть в отчаяние, если он жив, не ранен и даже не очень сильно болен — так, немного побился, чуть-чуть обжегся и слегка простыл? Святой Брайан говорил — все ерунда по сравнению с Голгофой. Кто позволил дезертировать?
Дик дочитал Розарий и снова приказал себе спать. Хоть так — но набраться каких-то сил. Потому что предстояла тяжелая борьба, на износ.
Наутро разносчики дали ему только воды. Потом всех рабов начали водить на оправку — по одной клетке за раз. Дик смотрел в оба глаза — не покажутся ли друзья? — но не заметил ни одного знакомого лица — тэка, братья-близнецы по сотворению, слились в однородную массу, а одежду у них отобрали почти всю. Он все гадал, с какой из клеток заодно поведут и его, но удостоился особого внимания — гемов водили два морлока, ростом пониже, чем Геркулес, бесхвостые и какие-то обезьяноподобные, а за Диком пришел человек — другой, не вчерашний надзиратель. Видимо, у того закончилась смена. Этот был поменьше ростом, с длинными волосами, которыми он пытался скрыть уродливый шрам, проходивший через лоб, висок и то место, где прежде была мочка уха.
Проходя по пандусам вверх, Дик убедился окончательно, что станция переделана из корабля, скорее всего — линейного. Охранник позволил Дику напиться из-под крана, но предупредил, что в ближайшие пять часов нечего рассчитывать на то, что его выведут, так что наливаться до ушей не нужно. Дик воспользовался и его великодушием, и его советом, в то же время досадуя на то, что он не сможет хотя бы нацарапать на стене весточку для друзей.
Охранник вернул его в клетку — и ушел. Потом вернулся.