Сердце монстра
Шрифт:
– Я знаю, что ты хочешь, чтобы сделала то, на что я не способна.
– Я вырвала свою руку из его хватки и сильно хлопнула дверью перед его лицом.
Все хотели сказать мне, что делать, кем быть, как приманивать, как делать мою работу. Я делала это для них годами. И показала, что более чем способна, и все равно мне снова и снова указывали, что делать.
Было бы так, если бы я воспитывалась с матерью?
Ром завел машину, и я вцепилась в его мускулистую руку, когда новая мысль пронзила меня.
– Сначала мне нужно домой.
– Домой?
–
Я стиснула зубы. Не хотела говорить ему, что его дом начинает казаться моим, что мне нравится сидеть с ним взаперти, особенно когда мне делают массаж ног, а я читаю ему Эдгара Аллана По на диване.
– Твой дом, Ром.
– Я закатила глаза.
– И дай мне свой телефон. Я обзвоню всех мужчин.
– Сначала мы должны поговорить об этом.
– Как ты говорил о том, как Джорджи знал моего отца?
Когда он вздохнул в знак поражения, я схватила его телефон и отправила групповое сообщение Данте, Кейду и Бастиану, что мы направляемся домой, чтобы быть там через двадцать минут. Никаких отговорок.
Мое сердце стучало быстро и громко, как будто ему наконец-то было ради чего биться. Единственной вещью, которая так будоражила его, был Ром, и когда я смотрела на него сейчас, мне хотелось кричать.
Эти годы они все скрывали от меня более чем достаточно. Марио позволял мне присутствовать на некоторых встречах, но никогда на всех важных.
Я была инструментом, а не членом.
Для них я была просто женщиной и вдруг отчетливо поняла, что больше не хочу быть такой.
Мое будущее не было связано с ними. Они этого не позволяли, и теперь я увидела, насколько глупой была моя мечта стать одной из них.
Ром припарковал машину под окнами своей квартирой, и мы поднялись на лифте на его этаж.
– Что тебе нужно от меня, Каталина? Ты хочешь, чтобы я прикрыл тебя, когда мы войдем туда?
– Делай то, что ты всегда делал.
– Мой голос прозвучал чужим для меня, холодным и отстраненным.
– Будь частью семьи.
Он схватил меня за руку, чтобы не дать мне дойти до его двери.
– Я никогда не был частью семьи. Я их убийца. Двоюродный брат, а не брат. У меня есть цель, как и у всех остальных. Без этой цели ты умрешь.
– Тогда что такое mi famiglia, а?
– Толкнув его в грудь, я уставилась на него, на глаза навернулись слезы.
– Куда мы без нее? Одна нога в семье означает, что у нас нет ног. Мы либо есть, либо нет.
– Мы принадлежим тем людям, которых в итоге любим. Ты создаешь свою собственную семью. Ты вписываешься в нее.
– Что ж, будет интересно узнать, позволит ли мне моя собственная семья, та, что создала меня, принадлежать к ней.
Я оттолкнула его, но он не отпустил меня. Его рука на моей руке не разжалась, и мой адреналин выплеснулся так быстро, что я схватила лезвие под моей рукой и приставила его к его горлу. Ром увидел, что нож приближается, и уже наклонил голову. Вероятно, он мог бы вырвать его из моей хватки прежде, чем нож дошел бы до его шеи.
Я приподняла бровь и прошептала:
–
– Я даю тебе право на выражение своих эмоций. Ты заслуживаешь этого.
Я вонзила острие в него, и он поморщился, когда из пореза потекла кровь. Его татуировка будет порезана из-за меня, в шрамах от моего гнева.
– У меня есть право, независимо от того, даешь ли ты или кто-то другой, Ром.
– Я отшатнулась и забрала свой нож с собой.
Когда я повернула ручку двери к нему, она поддалась. Бастиан и ребята уже были там.
Войдя внутрь, я поняла, что выгляжу неважно. У Кейда отвисла челюсть, рука вместе с телефоном безвольно повисла, а Данте выругался, тут же встав и подойдя ко мне. Он выхватил нож из моих рук и заключил меня в объятия.
Я не ответила на его объятия. Я уставилась на короля семьи Арманелли.
Взгляд Бастиана был таким же непоколебимым, как и мой.
– Каталина.
– Бастиан, - ответила я тем же тоном.
Два лидера, враги, капитаны одной армии, изучали друг друга, прежде чем сразиться. Некоторые могли сесть и вместе насладиться трапезой, обсудить свои возможности и даже принять решение о честном поединке.
Бастиан внимательно изучал меня, словно я была новым грозным противником. До этого он обнимал меня, держал под руку и впускал в свой дом. Готовил мне ужин, оставлял меня без присмотра, доверяя мне, тыкал пальцем в дырки моих носков.
Теперь его внимание всецело было на мне. Я больше не была для него красивым, полезным инструментом, а была угрозой. Впервые я увидела уважение и страх, которые, должно быть, внушала ему моя родословная.
Мало кто обращал внимание на мою красоту. Это было то, что я выставляла напоказ, то, что я умела преувеличивать. Сегодня вечером каждый из них увидит мой ум вместо этого, и поймет, что я была частью их мафии не только как приманка.
Данте прошептал мне на ухо:
– Мы тренировались для этого. Помнишь?
– Каждый раз, когда он избивал меня на тренировочных матах в спортзале, он протягивал руку.
– Каждое из этих поражений готовит тебя к тому, чему ты должна научиться. Каждое падение делает тебя сильнее, чем того, кто никогда не падал раньше. Поднимись, встреться с ними снова и победи их.
Когда Данте обошел меня и направился к раковине, чтобы помыть свой нож, я вздохнула и указала на Бастиана.
– Твой отец время от времени задавал мне вопросы. Он шептал мне их на собрании, на котором разрешал присутствовать, задавал по телефону Джимми. Думаешь, Марио держал меня рядом только для того, чтобы я соблазняла других мужчин, находила информацию о них для семьи?
– Никто не держал тебя рядом для этого, Кэти, - ответил Бастиан, сложив руки на коленях. Это золотое кольцо сверкало на его пальце, насмехаясь надо мной тем, что оно олицетворяло. Лишь некоторые из высокопоставленных членов семьи носили такие кольца. У всех мужчин в комнате они были надеты.