Сердце морского короля

Арнаутова Дана

— У меня на родине, — сказала она, устраиваясь поудобнее, — сына называет отец, а дочери дает имя мать. Если родится сын, как ты его назовешь?

— Не знаю, — вздохнул Алестар, ложась рядом и продолжая гладить живот, в котором дети притихли и успокоились, будто чувствуя его прикосновения. — Я бы назвал его Кариаллом, но не хочу ему отцовской судьбы. И дочь в честь моей матери назвать не попрошу по этой же причине. Ранняя смерть и жизнь в тоске — это не то, что я хотел бы рассказать своим детям о тех, кто носил их имена раньше.

— Понимаю, — откликнулась Джиад. — А я хотела назвать дочь, если родится, Кассией.

—

Правда? — Алестар заглянул ей в глаза и просиял изнутри взглядом и всем лицом, как умел только он. — Благодарю, любовь моя. Только такое сердце, как у тебя, могло это подсказать. Но знаешь… Говорят, если поменять имя на похожее, злая судьба не узнает его и заблудится. Я бы не хотел смотреть на дочь и думать о той, что ушла… Слишком больно. А вот сына я бы так назвал. Ты не против?

— Кассия… Кассий? — попробовала имя на вкус Джиад. — Это красиво. На моем родном языке это означает копье. Длинное оружие вроде лоура или остроги. Хорошее имя для мужчины, супруг мой.

— Значит, решено.

Алестар запустил пальцы в кончик ее косы и играл с ним, стараясь растрепать, но золотое кольцо-заколка — подарок Леавары — сидело прочно, туго перехватывая смоляной жгут волос.

— Сын — Кассий, а дочь… Может быть, Ираэль? Нет…

Его лицо омрачилось, и Джиад, подумав, предложила:

— Ты же сам сказал, что имя можно изменить. Если не Ираэль, а… Ариэль? Звучит нежно, как музыка… Девочке подходит.

— Решено! — Алестар нежно обнял ее, подставляя плечо, и Джиад опустила на него голову.

Боги, как женщины на земле вынашивают детей? Там ведь тяжесть чувствуется полной мерой. Санлия, правда, в письмах, исправно доставляемых людьми Лилайна, утверждала, что носит бремя будущего материнства легко, и Джиад могла за нее только от души порадоваться.

Суаланка и родила раньше, написав, что на свет появилась прелестная девочка, черноволосая и смуглая, в обоих родителей, а вот какого у нее цвета глаза, пока еще непонятно, и они с Лилайном побились об заклад. Если малышка окажется голубоглазой, в отца, Санлия, так и быть, через годик подумает о втором ребенке. А вот если глазки будут зеленые, в маму, ждать второго малыша Лилайну придется года через два. Но что-то подсказывало Джиад, судя по тону письма, что Санлия себя не будет считать проигравшей ни в каком случае…

Чего они с Алестаром не могли предположить, так это что Кассий, названный по-арубийски «копьем», окажется парнишкой не воинственным, а тихим и спокойным на удивление, зато нежное имя Ариэль достанется сорванцу в облике умилительной лапочки. Может быть, позже характеры детей изменятся?

Родов она боялась. Не боли, разумеется, и даже не того, что может умереть. Впрочем, второго боялась, но не за себя, а за мужа. Запечатления у них не было, и ее смерть не утащила бы Алестара в бездну бесконечной тоски, как его отца, но все равно… И все-таки больше Джиад беспокоилась за детей, хотя целители уверяли, что малыши здоровые, судя по биению сердца и каким-то непонятным, известным только лекарям признакам.

Когда все началось, она от растерянности взмолилась Малкавису, как привыкла это делать всегда, хотя звать следовало Мать Море. Но то ли великая богиня, не обидевшись, присмотрела за ней, то ли Малкавис, к которому вряд ли часто обращались в родах, не смог пропустить такую необычную просьбу, родила Джиад легче, чем всегда себе представляла.

Лекарь

хвалил ее сердце и мышцы, говорил, как правильно дышать, а приемы, усвоенные любым стражем, сняли часть боли, и, когда Джиад положили к груди два теплых мягких тельца, она заплакала от счастья. Теперь уже — полного и бескрайнего, словно море. Дети посапывали, чмокая молоком, а она смотрела на них и не могла поверить, что это все — ей! Ну и что, что хвостатые! У них самые лучшие хвостики на свете! Блестящие, толстые и короткие, с тугими гладкими плавничками… А потом, когда она увидела их глаза… И волосы, так похожие на рыжее пламя гривы Алестара и ее собственную смоляную черноту. Ее дети, ее продолжение и дар любимому мужчине…

Джиад вздохнула, выныривая из воспоминаний. Перекинула заплетенную косу назад и обернулась к постели. Алестар лежал на спине, и две головки, рыжая и черная, соединились у него на груди, перепутавшись волосами. Сын и дочь, намаявшись в неравной битве со «страшным маару», спали, устроившись с двух сторон от поверженного противника, и Алестар, улыбаясь, обнимал их, гладя голые гладкие спинки.

— Джи, — негромко позвал он, откровенно любуясь ею. — А давай сегодня все-таки оставим наших маленьких салру на прислугу? Сплаваем в гости к Эргиану… Ты уже давно не играла в тосу, а я бы выпил земного вина и поговорил о чем-нибудь… не о делах, в общем. А потом вернемся к себе и…

Взгляд у него был очень многообещающий, и Джиад, слегка покраснев, кивнула. К Эргиану — это значит, что нужно будет нарядно одеться. Краситься не обязательно, все равно Леавара, ахая, утащит ее пробовать какие-нибудь новые мази для кожи, а потом непременно возьмет в руки кисточки с краской. И, пожалуй, стоит заглянуть к ней до начала вечера…

То есть одеться здесь, а потом ускользнуть немного раньше Алестара, чтобы он, приплыв к дражайшему родичу, увидел Джиад уже накрашенной и нарядной. Видят все боги, сколько их ни есть, возлюбленный супруг заслужил такие мелкие, но нужные радости семейной жизни, как веселая и красивая жена. Да и тосу…

Она действительно невероятно соскучилась и по игре, и по болтовне с Эргианом, и по тинкале, которую Леавара научилась у Санлии варить именно так, как нравится Джиад. А если еще позвать Эруви с Даголаром и Маритэль… Ох, это же настоящий праздник получится! И почему нет?

Отложив гребень, она улыбнулась, склонила голову набок и мягко мурлыкнула:

— Какое заманчивое предложение, муж мой. А знаешь, я тут подумала…

И осеклась.

Ариэль, вдруг забарахтавшись и закрутив хвостом, перевернулась животиком кверху, засопела, не просыпаясь, сморщила личико, всхлипнула… Алестар тоже посмотрел на дочь с беспокойством и ахнул.

— Джи… — позвал он дрожащим голосом, но Джиад уже и так торопливо подплыла к постели.

Взяла дочь на руки, не зная, будить ее или сразу звать целителей. Нет, она не из тех сумасшедших матерей, что в каждом чихе ребенка видят признаки смертельной болезни, но с Ариэль творилось что-то неладное. Она вдруг стала горячей, а по тельцу пробегали волны судорог. Выгнувшись, Ариэль открыла глаза и отчаянно завопила. А ее серебристый, покрытый чешуей хвостик стал каким-то плоским и особенно плотным. Плавник напрягся, упруго задрожал, и Джиад в ужасе увидела, как он расходится в разные стороны. И как хвост за плавником тоже раздваивается, превращаясь…