Сердце мужчины

Берчелл Мэри

— Когда я выйду замуж за Роджера, у нее не будет случая подвести меня, — убежденно сказала Хилма.

— Пожалуй. — Он серьезно задумался. — Да и я как-то не могу себе представить, что Эвелин будет поддерживать романтическую струю в нашей жизни. — И вдруг совершенно иным тоном он добавил: — Мне пришла в голову интересная мысль: у Эвелин и Роджера много общего, и мне почему-то кажется, что они чудесно подходят друг другу.

Хилма расхохоталась.

— Это чистейший абсурд, — сквозь смех проговорила она.

Но он только слегка пожал плечами.

—

А что еще остается делать, Милая, в этом абсурдном мире?

Хилма не стала отвечать на это.

— Да, я хотела вас спросить. Этот кузен Эвелин, ваш сосед, уехал в Америку?

— Да. Он благополучно отбыл, не сделав никаких компрометирующих разоблачений.

— Он даже вам ничего не сказал? — У нее был обеспокоенный вид.

— Нет. По правде говоря, я с тех пор его не видел. Мне просто сказал мой слуга, что он уехал.

— А вы уверены, что он ничего не сказал, например, по телефону, до того как уехать?

— Дорогая моя, — сухо улыбнулся он. — Если бы это было так, я бы уже знал об этом от Эвелин.

— Да, наверное. — Она тихо вздохнула. — Будем надеяться, что все будет в порядке.

— Думаю, что так, — согласился он, чуть снисходительно улыбнувшись.

— И все-таки, когда он возвращается? — не унималась Хилма.

Он пожал плечами.

— К сожалению, мы не настолько с ним близки, чтобы он посвящал меня в свои планы.

— Но это не означает, что по возвращении он снова не станет опасен, — мрачно проговорила Хилма. — Во всяком случае, меня все беспокоит...

— Милая, вы всегда стремитесь перепрыгнуть все заборы до того, как упретесь в них? — с улыбкой спросил он.

— Вовсе нет. — Она откинула назад волосы характерным движением, которое всегда притягивало его взгляд. — Я только подумала...

— Что, моя дорогая? Что вы подумали?

— Что когда он вернется и решит, что должен вмешаться, вам тогда необходимо будет найти меня, не так ли?

— Да, очевидно. — На этот раз его улыбка была почти нежной. — Как это здорово, что вы нашли повод, из-за которого у меня возникнет необходимость найти вас. Теперь я не буду завидовать тому сержанту.

— Сержанту? — Она удивленно посмотрела на него.

— Ну, конечно. Надеюсь, вы помните, как резко поставили меня на место, когда писали свое имя и адрес этому полицейскому?

— Ах, вы об этом? — Она засмеялась. — Но ведь я была вынуждена так поступить, — пояснила она.

— Да, понимаю. По-видимому, я был недостаточно настойчив.

Она улыбнулась, но серьезное настроение уже вернулось к ней.

— Прошу вас, не шутите. Вам... вам действительно необходимо знать, как меня найти.

— Зачем?

— Ну, я же, по-моему, объяснила вам. Предположим, этот кузен, вернувшись, что-то предпримет, из-за чего у вас возникнут неприятности, тогда я должна буду вмешаться и объяснить ему все, потому что...

— Я уже сказал вам, что не допущу этого, — резко проговорил он. Так он с ней не разговаривал за все время, с того момента, как застал ее в своей квартире.

Он

так сурово посмотрел на нее, что вокруг глаз собрались легкие морщинки, и она впервые подумала о том, сколько лет ему может быть.

— Вам придется тогда объяснять, что вы хотели проникнуть в квартиру убитого, чтобы заполучить компрометирующее вас письмо. По-моему, вам будет не совсем приятно объяснять это незнакомому человеку, не так ли? — тихо спросил он.

— Но почему же? Теперь ведь нет никакой опасности в такой откровенности. Я не замешана в убийстве, все закончилось. Кроме того, мне уже однажды пришлось объяснять все это незнакомому человеку. — На ее щеках снова заиграла лукавая ямочка. — Довольно ужасному человеку, который грозился послать за полицией, если я не расскажу ему все.

— О, Милая! — Он рассмеялся и взял ее за руку. — Я был очень груб с вами?

Она кивнула, не сводя улыбающихся глаз с его лица.

— Да, я помню. Я еще тогда подумал: «Она так прелестна, не теряй голову и не дай себя провести. Будь с ней тверд».

— Как это мило! Это составляет часть вашего «детского обаяния».

— Боже! Чего, чего?

— Да, да, детского обаяния.

— Во мне совершенно нет ничего подобного.

— Нет, есть. Вы очень хотели, чтобы я проявила к вам интерес, захотела что-то узнать о вас, словом, вы вели себя как маленький мальчик, который хочет, чтобы на него обратили внимание. Поэтому, — добавила она с улыбкой, — я и сделала то, чего вы так хотели.

— О, Милая, не надо, прошу вас. — Он прижался лбом к ее руке, которую продолжал держать в своей.

— Почему же?

— Просто потому, что от этого нестерпимо щемит сердце.

— О, мне очень жаль. — На мгновение ее рука потянулась к его склоненной голове, но она сдержала себя. — Мы несколько отклонились.

— Да, пожалуй. Так вы хотите назвать мне свое имя и адрес?

— Откровенно говоря, скорее всего не хочу. Это... это...

— Неразумно?

— Не столько неразумно, сколько, скажем, не в наших с вами интересах. Но с другой стороны, я не хочу, в конце концов, не имею морального права подвергать вас риску оказаться замешанным в чем-то таком, что может бросить тень на вас и сорвать вашу помолвку. И все это может произойти только из-за того, что вы не будете знать, как и где меня найти, чтобы я могла дать необходимые объяснения.

— Понимаю.

Он вытащил записную книжку, вырвал из нее листок и протянул ей.

— Напишите так, как писали нашему другу — сержанту полиции.

Она взяла карандаш, какую-то минуту с сомнением поглядела на него и, увидев, что он смотрит в сторону, написала «Хилма Арнолл»и затем быстро дописала адрес.

— Печатными буквами, чтобы было разборчиво, — улыбаясь, напомнил он, продолжая не смотреть на то, что она пишет.

— Я так и сделала, — сказала она. И, когда, подняв глаза, увидела его улыбающийся профиль, поймала себя на мысли, что очень завидует Эвелин...