Сердце офицера
Шрифт:
Глава 2
– Это что… ребенок? Да? Ребенок?
Панические нотки Сереги подбавили жара в огонь.
Громов и сам понял, что плач принадлежит не просто ребенку! А младенцу…
Проклятье!
Волны раздражения, злости и ещё чего-то абсолютно дикого захлестнули мужчину! Активировались древние глубинные инстинкты, которые заставляли каждого взрослого человека чувствовать ответственность перед потомством, перед маленькими, беспомощными людьми, чьи жизни напрямую зависят от тебя. Петра заколотило, алкоголь стремительно начал испаряться из крови.
Детей
Внутри скрутило с новой силой, в висках жестко запульсировало.
– Серега! Сука, давай сюда свети!
Громов перевернул девушку набок, та снова слабо застонала. Как вариант, приходит в себя. Петр отметил это мимолетом. Он полностью сосредоточился на том, чтобы найти ребенка.
Перевернутое детское кресло обнаружилось на полу. Мужчина развернулся таким образом, что в мажущих мглой ливневых сумерках и в темноте салона его нельзя было сразу увидеть. С бешено колотящимся сердцем Петр поднял кресло, молясь, чтобы ребенок был хотя бы пристегнут. Если же так не случится и малец окажется поломанным, Громов сам поломает мамашу-дуру!
– Петр Михайлович, что там…
Громов, взяв кресло в руки, с облегчением заметил, что ребенок всё же пристегнут.
Маленький…
Черт, сколько ему? Год? Полтора?
Малыш кричал то ли от боли, то ли от испуга.
Громов осторожно подался назад, полностью сконцентрировавшись на ребенке.
– Так, Серег, держи ребенка и дуй в «гелик».
– А вы?
– Выполнять!
Нечего ребенку находиться под дождем… Они не смогут ему оказать помощь, надо вытаскивать мать и направляться в больницу.
– Фонарь оставить?
– Телефоном посвечу, – огрызнулся Громов, снова забираясь в машину.
Теперь он знал, где и кто находится. Оставалось надеяться, что больше сюрпризов не предвидится.
С девушкой Громов особо не церемонился. Злость на случившееся с каждой проходящей секундой усиливалась в геометрической прогрессии. Жива мамаша и ладно! Потом будем разбираться.
А то, что они будут разбираться, – уже не вызывало сомнений.
Глухой стон в очередной раз сорвался с губ девушки, когда Громов потянул её на себя, вызволяя из перевернутого автомобиля. С девушкой на руках выбираться сложнее, задачу отягощали грязь и слякоть. Громов поскользнулся, зачерпнув мокасинами жижу. Но на ногах устоял, зацепившись за дверь автомобиля.
– Давай-ка ко мне.
Девушку он тоже вытянул. Дождь как назло усилился. Оказавшись незащищенной от холодных капель, она жадно хапнула воздуха и открыла глаза.
Чтобы через секунду забиться у него в руках.
Громов не акцентировал на ней внимания. Не до нее и её внешности. Его, по сути, мало волновало, кто она такая и как выглядит. Зацепил взглядом длинные растрепавшиеся белые волосы и ещё отметил, что девушка наделена пышными формами. Пока вынимал её из машины, успел прижать к себе. Да и рука невольно скользнула по тяжелой груди, не меньше третьего размера. А то и полноценный четвертый.
Петр привык выхватывать детали разом. Отметил и крутые бедра. Не особо
– Эй! Пришла в себя? Ну-ка, давай, посмотри на меня.
Донести её на руках до «гелика» можно было. Вроде бы не тяжелая.
Но чертова слякоть… Не факт, что Громов не растянется в ней вместе с ношей и не придавит собственным весом.
Удивительно, от мысли, что он окажется на данной девушке, по телу мужчины, вопреки здравому смыслу, прошлась горячая волна. Скорее всего, сказались недавние мысли о сексе.
То, что перед генералом стояла девушка, а не взрослая женщина, Громов убедился, даже несмотря на тусклое, почти отсутствующее освещение. Луна всё-таки вышла из-за туч, светила блекло. Радовало, что появилось хотя бы минимальное освещение.
– Саша… – выдохнула девушка, с трудом разлипая разбитые губы. Она была полностью дезориентирована, это и понятно. Петру не требовалось всматриваться в её лицо, чтобы увидеть расфокусированные глаза.
Но почему-то хотелось…
Здесь и сейчас. В поле, под весенним, яростно хлещущим по открытым участкам тел дождем, происходило нечто странное. Настолько неприсущее Громову, что тот на несколько бесконечно долгих секунд потерялся. То ли эйфория после назначения притупила восприятие, то ли адреналин, что бурлил в крови, отступил, и пришло некое оцепенение. Пусть и длящееся нет ничего, но Громов его словил.
Он по-прежнему держал блондинку за талию и плечо, опасаясь, что она осядет на землю. Держал и чувствовал мягкость её тела. Его притупленного алкоголем обоняния коснулись цветочные духи. Легкие, едва ощутимые. Было и ещё что-то манящее, дурманящее именно инстинкты, не рецепторы даже. Эти ощущения были настолько непривычны, новы, что Громов на доли секунды растерялся.
Потом грязно выругался.
– Живая? – вопрос вышел грубоватым. На нежность Громов и не нацеливался.
– Саша… Моя девочка…
К блондинке медленно возвращалась реальность. Петр видел, как распахиваются её глаза, как в них появляется осмысленность. По лбу стекали капли.
Но Петр все видел и замечал…
И тут она рванула в его руках. Развернулась, подалась всем корпусом вперед, намереваясь залезть в машину.
– Да стой ты! – снова недружелюбно рыкнул Громов.
– Пустите! Там Саша…
– Мы забрали ребенка! Посмотри на меня! Да куда ты! – крутанул её на себя. Чем-чем, а выдержкой в отношении женских истерик Петр не обладал. Его подбешивала неспособность некоторых быстро реагировать на меняющиеся обстоятельства. Что говорить о необоснованных истериках на пустом месте.
Громов снова не церемонился. Чем быстрее блондинка придет в себя, тем будет лучше.
К чему он не оказался готов – успел расслабиться за прошедшую минуту, так это к вскрику девушки. Острый и громкий. Так кричат от боли.
Громов это точно знал.
– Заб…рали, – непонимающе выдохнула незнакомка, интуитивно прижимая к груди правую руку.
Петр нахмурился.
К черту…
– Так, слушай сюда ещё раз. Ты слетела с трассы. С твоим ребенком все в порядке. Мой человек отнес его в машину. Сейчас и мы туда пойдем. Идти самостоятельно можешь? Что у тебя с рукой?