Сердце-океан
Шрифт:
– Что вы со мной сделаете?-спросила я, готовясь к самому худшему.
– Я же сказал: ты отправишься на другую планету,-повторил он.
Странно, что в его глазах я не видела ни капли безумия. Он говорил совершенно серьезно. Очевидно это была глубокая шизофрения последней стадии.
– Это в каком смысле? Я не понимаю. Вы меня убьете?
– Зачем же? Мы увезем тебя на другую планету, в другую галактику.
До меня стало доходить, что легче всего, наверное, было соглашаться с ним и даже включиться в разговор. Нужно было протянуть время до прихода моей крыши.
– А что я там буду делать?
По хитрому прищуру Боскуса я поняла, что он раскусил мой замысел, но почему-то стал отвечать на мои вопросы.
– Ты там будешь жить.
– А почему именно я? Я какая-то особенная?
– Тебя искать никто не будет.
– Вы не правы. Меня будут искать. У меня есть родители и много родственников.
– Не ври. Ты сирота. Росла в детском доме и сейчас живешь совершенно одна.
Я поняла, что случилось худшее: он оказался маньяком. Потому что именно маньяки долго выслеживают своих жертв и наводят о них справки. У меня снова закружилась голова, и я встряхнулась.
– Что же эта за планета такая и кто такие "мы"?-снова спросила я, пытаясь не заснуть.
– Мы - сеятели. А планета - Эмброн, одна из планет дублеров.
– Дублеров?
– Когда какая-то из планет, заселенная людьми, становится перенаселенной, какую-то часть жителей, в основном таких как ты, мы отправляем на другие, дублирующие планеты.
– И никто не сопротивляется?
– Нет. Попадая в другой мир, никто ничего не может вспомнить о своем прошлом и начинает свою жизнь заново. Восемнадцать лет - хороший возраст.
– Как же они начинают жить, если не помнят даже своего имени?
– Иногда и помнят. В голове, как правило, остается что-то: знание языка, каких-то простейших навыков.
– Чем может помочь знание языка на чужой планете?
– Не такая уж она и чужая. Она же заселена такими же переселенцами. Потому там и языки, и культура, и в какой-то мере история схожи.
Прошло всего минут десять, а я уже чувствовала, что не смогу дальше тянуть время.
Я взглянула на настенные часы и сквозь пелену, вставшую перед глазами, различила стрелки и цифры. Ребята мои должны были появиться не раньше чем через час. А меня уже настойчиво ввергало в сон, хотя возможно я теряла сознание. Боскус продолжал бормотать что-то все тише и тише. Он наблюдал за мной и ждал, когда я отключусь. А может быть, я еще выживу? Я же детдомовская… У меня кожа… дубленая…
ГЛАВА 3
ПРОБУЖДЕНИЕ
Перед глазами возникло что-то серое, но успокаивающее. Я поняла, что проснулась и, судя по всему, все еще жива. Мысли вяло возвращались ко мне, и вскоре я осознала, что пока я спала без снов и волнений, меня куда-то переместили. Вокруг меня сновали какие-то люди. В слабом еще сознании мелькнула мысль о том, что все сразу они, наверняка, не могут быть маньяками, а значит, я спасена.
Я огляделась и увидела, что лежу на узкой кушетке, а вокруг какие-то приборы, инструменты. "Я в больнице,-решила я.-Что же со мной случилось?" Я пошевелила руками, потом ногами. Все вроде бы было
Тут только я заметила, что для обычной поликлиники, куда бы меня привезли, в случае чего, эта палата выглядит слишком шикарно. Стены были не обшарпанные, а безупречно ровные и матово-серые. Нигде не видно было ламп или светильников, хотя было светло. Кровать, на которую меня положили, совсем не была похожа на больничную койку: ни привычной металлической сетки, ни скрипа, ни колючего одеяла и свалявшейся подушки. Матрас был воздушный и очень удобный. Все это было, по меньшей мере, странным. Не могли же меня, безвестную и неимущую, поместить в частную клинику да еще в отдельную палату?
Один из проходящих мимо заметил, что я открыла глаза, и подошел ко мне. К нему тут же присоединилась женщина. Это были врачи, по крайней мере, на них были одеты белые халаты.
– Ты что-нибудь помнишь?-спросили меня сразу.
– Ничего. Я не помню, как оказалась здесь,-ответила я, потому что последнее, что осталось в моей памяти - это насмешливое лицо маньяка Боскуса.
– Язык она помнит,-обратившись к стоящей рядом женщине, тихо произнес мужчина, а потом снова ко мне:-Как тебя зовут?
– Юлия.
– Имя тоже помнит,-молвила женщина и многозначительно подняла бровь.
– А где я?-решила я спросить.
– В безопасности,-заверил меня мужчина.-Что ты еще помнишь?
Я пожала плечами, не понимая, что они хотят от меня услышать и почему их удивляет, что я помню свое имя и говорю по-русски.
– Ну, хорошо. Не волнуйся,-обратилась ко мне женщина.-Не хочешь еще поспать?
– Нет.
Я хотелось узнать, что стало с маньяком, поймали ли его и когда мне можно будет уйти, но тут я увидела его самого. Боскус внезапно вошел в дверь и направился к нам. Я просто ошалела и не знала, как реагировать на это. Судя по всему, Боскус был здесь своим. Он кивнул двоим стоящим возле моей постели и что-то спросил у них на незнакомом мне языке.
Я сразу закрыла глаза и отвернулась. В голове пронеслось сразу несколько версий происходящего, но правдоподобной мне показалась лишь одна: я стала жертвой какого-то эксперимента над людьми. Я много читала разного рада газет и как-то наткнулась на заметку о том, что там и тут по России находят людей потерявших память. Они вспоминали только о том, что им сделали укол, а что было до того, не помнили. Похоже было, что и меня постигла та же участь. Тогда почему же я все помню? Или со мной у них вышел прокол?
– Юлия,-позвал меня Боскус.
Я вздрогнула и открыла глаза.
– Ты меня помнишь?-спросил он.
– Нет,-тихо ответила я, потому что такой ответ подсказало мне мое обострившееся чувство самосохранения.
– Помнишь, как мы с тобой познакомились?
Я снова отрицательно покачала головой. Растерявшись, я не знала, что еще ждать от этих странных людей, кто бы они ни были. И поэтому или по какой-то другой причине меня словно заклинило на "нет".
– Помнишь, где ты живешь?