Сердце пацана
Шрифт:
К тому времени, как наши пассажиры вдоволь наигрались и проиграли все, что только можно было, включая наручные часы. Утро не то, что наступало мне на пятки, а плотно стояло на носках. Домой скорей-скорей закинуть форму, принять суперскоростной душ и мчаться за конспектом.
Наташка Стрельцова была зубрилой каких поискать… И это работало на меня. Девчонка пала перед моим обаянием, и писала за меня конспекты на смежных парах. Отчего-то малыха меня шугалась, а может было что-то в этом иное… Черт их разберет этих баб!
Прежде чем отправиться в «гости», зашёл в магазин и набрал
— Привет, — нервно выдавила она, протягивая конспект. Трусишка зайка серенький…
— Здорово, малыха! — взяв тетрадь быстро пролистал. Уже два с половиной года Натаха протягивала руку утопающему, то бишь мне. — Как оно?
— Н-нормально! — неестественно натянула улыбку, которая тут же под моим внимательным взглядом угасла. Поправив очки на переносице, девчушка отвернула свою шибко смышленую головку в сторону.
— Точно?
— Угу, — буркнула.
— Ты говори, если кто обижает, — в который раз повторил ей, а она чудачка только стояла, да кивала. — Гера своих не бросает, — потрепал ее по голове, отчего ее волосы задорно взъерошились.
— Спасибо, но все хорошо.
Этой робкой девчушке я всегда бы пришел на помощь, и не от того, что она писала мне конспекты, а потому что малышка была хорошенькой. Доброй, милой, искренней и маленькой. Не чета всем тем лярвам, что с заносчивыми лицами чванливо щеголяли по коридорам универа. Таким людям я завсегда рад прийти на помощь. К слову, никому и не позволял обижать Стрельцову. В её сторону и кривого слова никто не вякал. Хотя сперва дразнились.
— Ладно, Наташка! Обращайся, если что! Кстати, — вспомнив, протянул пакет с вкусняшками.
Она зарделась, но приняла. Со мной спорить бесполезно, если поначалу малыха яро сопротивлялась, то нынче покорно брала. Я не был жадным, да и деньги мне эти не трудом и потом доставались, так что и тратил я их без особого сожаления.
— Всё, я улетел! Покедова!
А на улице меня встретил приятный сюрприз в шапке с бумбончиком. Опа-на!
Аида
— Дунечка, ну ты бы хоть перекусила!
— Не успеваю, бабуль! Прости! — крикнула, носясь по квартире, как неприкаянная.
И где был этот шарф? Господи! Да, где же он?! В комнате, на кресле не было. Лишь красная шапочка, которую я задом наперед натянула на лоб, сама того не заметив. В одном сапоге я скакала, аки стрекоза, но дурацкий шарф, будто в воду канул.
— Фиг с ним, — проворчала себе под нос, прыгая в прихожую.
Открыв шкаф, достала куртку, и тотчас же мне нос упал заветный шарф! Кто додумался его положить в шкаф?! Ему и на стуле вполне себе неплохо виселось!
— Вот, сколько раз талдычу-талдычу… Собирай вещи с вечера, чтоб не скакать по утрам, как шальная!
— Ой, ну бабуль! — фыркнула.
Я проспала. Философия, зараза, уморила столь сильно, что я так
— Эх, молодежь!
Наспех накинула куртку, завязала шарф, натянула второй сапог и…
Где сумка?! Оглянулась вокруг себя! Вот тетеря! От досады хлопнула себя ладошкой по лбу.
— Бабу-уль! — жалобно проскулила.
— Держи, горе ты мое луковое! — выйдя из спальни, протянула мне сумку. — Я тебе будет бутербродиков положила, чтоб голодная не ходила. Совсем же не ешь ничего!
— Спасибо, бабуль! Все, я побежала!
И унеслась вниз по ступенькам шустрой юлой. А Раиса Васильевна все ворчала, что дескать ее Дунечка и белого света не видит. Также можно и в конец съехать с шариков!
Скорее-скорее! Пролетая через ступеньки, затем выбежать во двор и помчаться на остановку.
Дабы выйти на центральную дорогу, где ходили автобусы, мне нужно было пройти несколько дворов. Буквально перепрыгивая сугробы, что были по колено, я впопыхах, с шапкой на носу и сумкой на горбу, мчалась, не замечая ничего и никого вокруг. Опоздать на экзамен для меня вселенская катастрофа. Пархитько, преподаватель по философии, был крайне придирчивый и мерзопакостный старик, что требовал стопроцентной явки на свои пары, безупречное знание его предмета и, как никто другой, чтил пунктуальность. Опоздать, значит, потерять приличное количество баллов. Вот галопом и неслась, что аж пятки сверкали.
Прошмыгнув в очередной двор, за которым и находилась остановка, я зыркнула мельком на время в телефоне. И, сбавив шаг, позволила себе самую малость отдышаться и почапать более спокойным шагом.
Возможно, в этом-то и была моя ошибка, а возможно это был подарок судьбы, но случилось неожиданное…
За спиной сперва послышались шаги. Снег скрипел под чьими-то ногами, но едва ли я замечала такие мелочи.
Кто такие софисты? Кто они? Хоть ты тресни, вспоминать не могла!
И тут, дерг меня за косу! А шапку вообще сняли!
— Опачки! Бобриха, а ну-ка, стояночка! Куда так спешим?
Остолбенела, услышав до боли знакомый тембр! Насупившись, с красными надутыми щеками, повернулась. Белов стоял напротив и скалился. Выглядел он бодро, в отличие от моей заспанной моськи. Шапку, красивый гаденыш с самыми удивительными глазами, лениво крутил на пальце.
— На экзамен, — тихо шепнула.
Если этот сорванец появлялся в радиусе десяти метров от меня, я забывала про всё на свете. Мое тело деревенело, а мысли разбегались в стороны, превращаясь в кашу. Мне было столь неловко и боязно ляпнуть сгоряча несуразицу, что я постоянно молчала. Слово — серебро, молчание — золото.
— И что же, думаешь сдашь? — нарисовалась на его губах кривая ухмылка.
Пожав плечами, сделала неуверенный шаг вперед, потянувшись за шапкой, но Герман лишь хмыкнул и вытянул руку вверх.
Он был выше меня на голову, шире в плечах в два раза, и против этого юнца я была абсолютно беспомощна.
— Отдай, пожалуйста.
Белов изогнул бровь и с вызовом, заявил:
— Заставь меня.
Я была на грани истерики. Мои глазки бегали в растерянности по этому рослому и крайне нагловатому хапуге.