Сердце Пламени
Шрифт:
Мелькнула мысль о том, что убив, он попадет на жаркую равнину, но додумать ее до конца не успел. На стене как-то быстро оказалось сразу множество гиппаров, и закипел бой.
Большие раки один за другим забирались наверх. Гундихар отбивался с трудом, лупил по панцирям, рядом орудовала тонким клинком Саттия. Пращники бестолково махали короткими мечами, больше мешая соратникам. Богалак и Олен сражались рядом, и раки старались не лезть под удары ледяного клинка. Отскакивали в стороны с такой поспешностью, что едва не сбивали с ног
В один момент, когда Нестуна разрубили надвое, а гном пропал в круговерти схватки, Олен подумал, что им не выстоять. Ощутил, как огненная ярость туманит разум, и не стал ей сопротивляться. С хриплым криком прыгнул навстречу гиппарам, одному снес голову, другому прорезал нагрудник прямым ударом. Услышал полный тревоги вскрик девушки. Присел, пропуская над собой топор, и стремительным выпадом поразил громадного рака в шею.
Остальные попятились. Сбоку выскочил ревущий Гундихар. Его цеп обрушился на одного из врагов с такой мощью, что брызнули чешуйки. Гном завопил что-то торжественное и гиппары, словно испугавшись, обратились в бегство. Когда последний исчез за парапетом, побеги лестниц начали сами выковыриваться из камня.
— Чего это они, клянусь Селитой? — спросил Олен, понимая, что руки и ноги дрожат от усталости, а спина и лицо мокрые от пота. — Нас испугались?
— Вряд ли, — хмыкнул Богалак, показывая в сторону ворот. — Скорее всего, их вот это не порадовало!
Там у стены парализованной черепахой замер бурав. Над ним поднимался черный дым, вокруг лежали искореженные, покрытые сажей тела гиппаров. Рядом находилась и самбука — поваленная набок, наполовину развалившаяся, с торчащими «ребрами» балок и вывернутой «шеей».
— Смолой угостили, — кивнул Олен. — Не одна бочка понадобилась, наверное… самбуку — крюками завалили.
— Неужели отбились? — спросил Бенеш, с усилием поднимаясь. — Как-то даже не верится.
— А у меня стрелы кончились, — сказала Саттия, поправляя волосы на лбу. — Если опять полезут, что делать будем?
— Сражаться, мессана, а как же иначе, — Харгаст опустился на колени возле Нестуна, в глазах его блеснули слезы. — Эх, не уберегся ты, друг. Надеюсь, Адерг примет тебя с милостью.
По всей стене люди перевязывали раненых, скидывали вниз трупы врагов. Сотники и десятники перечитывали, сколько у них осталось воинов.
— Так, что тут у нас? — подошел Ринус. — Почти все целы? Надо же. Скоро гвардейцы нас сменят. Терпите, — он повернулся, чтобы уйти, но тут же остановился, — кстати, чужакам положено бирки на продукты выдавать. Без них вам теперь ничего не продадут и нигде не накормят.
— И кто эти бирки выдает? — поинтересовался Гундихар.
— Вам — я, — сотник полез в висящую на поясе сумочку, вытащил оттуда кусок пергамента и круглую печать. Подышал на нее, звучно шлепнул по пергаменту. — На, борода, а то вижу, что меня слопать готов.
— Гундихар фа-Горин никогда не ел людей! — гордо заявил
Смену прождали до самых сумерек. Только когда солнце опустилось к горизонту, от башни донесся топот, голоса. На стену принялись выбираться воины в тяжелых пластинчатых латах, вооруженные длинными мечами. За ними показались лучники в кольчугах и круглых шлемах.
— Все, уходим, — поторопил своих десятник. — Вам, ополченцам, можно по домам разойтись до утра. А на рассвете подходите к нашим казармам, это тут недалеко, у Бычьей площади.
— Ладно, — кивнул Богалак. — Придем.
Они прошли до башни и по лестнице спустились на первый этаж. От ворот солдаты Ринуса зашагали на юг, в сторону замка, а Олен и остальные пошли на восток, по улице Старого рва. Пересекли Императорский тракт, а когда вышли к площади с храмом Азевра, то из какого-то переулка вынырнул Рыжий.
— Явился, бродяга! — улыбнулся Олен. — Где пропадал? Почему дезертировал из наших стройных рядов?
— Мяу! — заявил кот и как ни в чем не бывало пошел рядом.
Когда начались кривые переулки Лагеря Ветеранов, пришлось не раз остановиться, чтобы Богалак мог рассказать знакомым о подробностях штурма стены. В ответ узнали о том, что попытки атаковать город со стороны реки и захватить замок императора прямо с моря провалились.
— Тысячи этих гиппаров убили, тысячи! — брызгая слюной, вопил старик, такой дряхлый, что вполне мог помнить битву при Березовых Холмах. При этом он яростно пучил глаза и размахивал руками. Казалось, что ветеран готов ринуться за ворота Терсалима и лично уничтожить оставшихся морских тварей.
— Но тысячи еще остались. И уходить они не собираются, — заметил Богалак, и они пошли дальше.
— Послушай, — сказала Саттия негромко, догнав Олена. — Мне кажется, что за нами кто-то следит. В желтой одежде. Он держится позади, но все время сворачивает туда же, куда и мы.
— Если в желтой, то не кажется. Я заметил его еще днем. Что делать будем?
— Идите за мной, — сотник не обернулся, продолжил шагать так же неспешно и уверенно, отвечая на поклоны встречных. Но вместо того, чтобы свернуть к дверям дома, прошел дальше, к узкому и кривому переулку, ведущему в сторону моря. — Заманим его в засаду!
Переулок, грязный и безлюдный, преодолели чуть ли не бегом. Оказавшись на улице меж двумя рядами тесно стоящих домов, разошлись в стороны и прижались к стенам. Олен вытащил из ножен меч, то же самое сделала девушка. Гундихар вскинул «годморгон».
Послышались шаги, легкие и осторожные, и из переулка выступил невысокий юноша в желтом с черным шитьем ремизе.
— Привет, — сказал Богалак, ступив ему навстречу. — Ты кто такой?
Рука юноши метнулась к висящему на поясе мечу, на губах появилась кривая усмешка. Он отступил назад, но споткнулся о ринувшегося наперерез Рыжего и брякнулся на спину.