Сердце полемарха

Лин Айлин

– Сложный вопрос, много таких, которые привыкли к тому, что мужчина их полностью обеспечивает, - на это он понимающе кивнул, - но и таких, как я, любящих свободу мысли, самостоятельно зарабатывающих на жизнь, тоже хватает.

– У вас настолько беспомощные мужчины? – не совсем верные выводы сделал он.

– Эмм, - растерялась я. – Нет. Не в этом дело, - и вот как объяснить ему, привыкшему к совсем другому отношению и правилам жизни, что мой мир живёт по иным законам.

– Мужчины из моего мира и времени разные, так же как и женщины. Есть сильные, решительные, ответственные; есть слабые,

зависимые, инертные. Это сложный вопрос, - в итоге вздохнула я, - на него нет однозначного и правильного ответа. Но я не хочу грузить вас своими проблемами, и так перед вами в неоплатном долгу.

– Никакого долга нет, и мы больше не возвращаемся к этому вопросу, - нахмурился он недовольно, красивый такой, когда сердится. – Договорились? И кажется я уже говорил тебе об этом.

– Хорошо, - мягко улыбнулась ему, - но свои проблемы я буду решать сама.

– Пусть будет так, - вдруг согласился он, «отлипая» от дверного проёма. – Создай стекло, войди в долю от продаж, позови свидетелей и подпиши договор, это очень важно, чтобы тебя не обманули, - добавил он перед уходом, заставив меня удивлённо замереть.

А ведь я даже и не задумалась о таком варианте!

Глава 47

– Осторожно! Выдувайте постепенно! Режьте!
– суетилась я, сжимая ладони в кулаки от переживаний. Хотелось подбежать и сделать всё самой, усилием воли сдерживала свои порывы - я уж точно не сделаю лучше, нет у меня таких навыков и умений. В голове представлять — это одно, а в реальности - совершенно другое.

Пэн Фасулаки, хозяин гончарной мастерской, в которой мы сейчас находились, нервничал так же, как и я.

Вот уже неделю с раннего утра и до обеда я проводила у него в "цеху" и мы вместе с его лучшими мастерами-рабами пытались сделать стекло; и стоило нам получить первый удовлетворяющий нас обоих результат, как я предложила попробовать поэкспериментировать с выдуванием посуды.

Первый кувшинчик радовал кривым горлышком и уплощением "брюшка" с одной стороны, но я была счастлива не передать словами насколько! Как только сосуд остыл, первая схватила его в руки и, подняв кувшинчик на уровень глаз, повертела, разглядывая со всех сторон.

– Какой он прозрачный, никаких вкраплений воздуха, просто великолепно!
– оценила я на свой дилетантский вкус, впрочем господин Фасулаки был рад не менее меня.

– Вы представляете, госпожа гиатрос Аглая, какие перспективы перед нами открываются?!
– вопросил он, осторожно принимая из моих пальцев изделие.
– Мои мастера, обещаю вам, наловчатся выдувать то, что нам нужно очень скоро, они у меня умельцы с по-настоящему золотыми руками!

И в его словах не было пустого бахвальства, я слышала гордость и уверенность в их силах. За то время, что я была знакома с Пэном он проявил себя только

с хорошей стороны, а то, что большинство его работников - рабы, так он выкупил их на рынке, где людей ждали не самые радужные перспективы, у Фасулакиса же каждый мастер был одет, обут и накормлен и он даже платил им оболы для личных нужд.

– Почему вы не дадите им свободу?
– как-то, не удержавшись, спросила я.

– А зачем она им нужна?
– удивлённо воззрился он на меня.
– Как на меня граждане Афин смотреть будут, если я вдруг отпущу людей?

И тогда я поняла, что мировоззрение людей этого времени сменить по щелчку пальцев никак не получится. Они не поймут, впрочем, и рабы, в большинстве своём довольные тем положением, которое занимают, тоже не поймут (им не нужно переживать о завтрашнем дне, у них есть что есть, одежда, крыша над головой).

Пэн Фасулаки - дитя своего времени, и понять меня точно не сможет. Это не Геракл с его прогрессивными взглядами.

– Госпожа гиатрос Аглая, пойдёмте в общую залу, - тем временем предложил мне Пэн и я, посмотрев на продолжающего работать гончара-стекольщика, пошла следом за хозяином дома.

– У меня к вам предложение, - сказала я, не успели мы занять деревянные широкие кресла, стоявшие около низкого столика.

– Опять?
– вылупился на меня Фасулаки, - я не поспеваю за вами, госпожа гиатрос Аглая! И навряд ли смогу найти свободные средства, чтобы снова войти в долю по новому делу!

Я не сдержалась и улыбнулась. Уж больно забавным он выглядел в этот момент.

– Моё предложение касается стекла, поэтому ничего неожиданного, - пожала плечами и мужчина облегчённо выдохнул.

– Раз так, то с удовольствием выслушаю?..

– Давайте сделаем украшения из разноцветного стекла, - мечтательно сверкая глазами, вдохновенно начала я, - вы не представляете, какие красивые бусы можно будет сделать, любая гречанка захочет такие.

Пэн Фасулаки, высоко подняв брови, уточнил:

– Погодите, уважаемая гиатрос Аглая! Можете нарисовать?

И я принялась рисовать, конечно, мои эскизы не могли передать всю красоту будущих изделий, но мне нужно было, чтобы Пэн ухватил самую суть идеи. И это мужчина не стал бы таким богатым ремесленником, не имей отменного воображения.

– Какая великолепная идея пришла вам в голову, уважаемая гиатрос Аглая! Я восхищён вашим умом и прозорливостью! Склоняюсь пред вашим величием!

Он натуральным образом поклонился мне чуть ли не в пол, что при его габаритах было не так уж и просто сделать. Это при том, что после моего лечения господин Фасулаки изрядно схуднул. Но полнота всё ещё оставалась, что, впрочем, не мешало ему, быть гибким и подвижным, как ртуть.

– Вы преувеличиваете, - улыбнулась я, качая головой, - у меня нет сейчас времени, скоро начнётся приём в моей малой лечебнице, поэтому детали обговорим завтра. Хорошего дня вам, господин Пэн.

– Погодите, госпожа Аглая, я скоро вернусь!
– остановил он меня, и вышел из помещения.

Я же чуть растерянно замерла на месте. Долго ждать не пришлось, господин Фасулаки вернулся спустя несколько минут, даже заскучать не успела.

– Вот, - протянул он мне чёрный мешочек из плотной ткани.
– Здесь десять золотых оболов. Ваша доля.