Сердце Рима
Шрифт:
– Ты заберешь нас отсюда? – спросила Мэри.
Последнее время она вела себя тише. Видимо, ее настолько пугала возможность остаться в пленницах у турка, что даже презрение и неприязнь к матери отступили на задний план.
Лорин кивнула. Как заставить прусса подписать договор? Угрожать – рискованно, подкуп может стать ошибкой. Ритмичное постукивание пальцев по доскам не давало ей сосредоточиться. Недовольно повернувшись к Элис, она спросила:
– Нельзя ли тише? Что ты делаешь? Мышей пугаешь?
Девочка мгновенно прекратила, потупила взгляд и обиженно выпятила нижнюю губку.
– Она играет, – жестко сказала Мэри, вступаясь за сестру. – Маргарет обучала ее игре на пианино. Элис даже концерты давала. Но тебе это ведь не…
Лорин больше не слушала. Она смотрела на младшую дочь, представляя ее в другой одежде,
– Мой Бог, Элис! Тогда играй, играй! – воскликнула она радостно, подсаживаясь ближе к удивленной девочке.
Теперь Лорин знала, как убедить прусса.
Давно Топкапы [13] – или же Сераль – не знавал подобных пышных приемов. Таких приемов, которые должны считаться тайными. Именно поэтому на каждом углу, от базара до порта все обсуждали прибытие австрийского посла. К тому моменту, как во дворце наполнили первые бокалы в знак приветствия, не осталось ни одного человека, который бы не слышал новости.
Александр фон Матиас был приглашен, как дорогой гость, и все же он с удивлением обнаружил, что не является более центром внимания султана и его свиты. Нынче же все окружили особу, которая никак не могла быть послом гордой Австрии. Или же могла? Молодая женщина с матово-белой кожей, в пышном напудренном парике, похожем на облако, в платье, которое, несмотря на всю скромность фасона, подчеркивало соблазнительные линии тонкой талии и высокой груди. Она томно обмахивалась веером, принимая сладкие комплименты от окружения. Александр фон Матиас приблизился поприветствовать эту посланницу, чтобы хотя бы самому понять, как так случилось, что Австрия прислала на переговоры женщину, которая больше похожа на куртизанку. Но не успел. Их всех пригласили в другой зал, где на помосте находился рояль.
13
Дворец в Константинополе, где обитал султан.
– Прошу вас, великий султан! – на турецком с ужасающим гортанным акцентом произнесла женщина, обращаясь к султану Мустафе III, который с улыбкой направился к приготовленному для него креслу.
Остальные встали полукругом за его спиной. Александр Матиас дивным образом оказался оттеснен от султана, в то время как австрийка крутилась рядом с правителем, что-то щебеча.
Но вот все стихли, и стали слышны лишь робкие шаги. Едва не подпрыгивая, Матиас пытался рассмотреть что-либо за спинами стоящих, точно стена, людей. И вот он увидел крошечного мальчугана в красном камзоле, в парике с аккуратной косичкой. Он выглядел взволнованным и бледным, мелким и хрупким. Ему было около пяти лет. Поклонившись собравшейся публике, мальчик сел за рояль и положил руки на колени. Подождав немного, взмахнул ими и опустил на клавиши.
Сочные переливы мелодии наполнили зал. Сосредоточенное личико музыканта, его летающие локти, экспрессия, написанная на языке нот. Никто не остался равнодушным, и все, как один, рукоплескали, стоило музыке замереть гаснущей звездой под сводами. Даже султан с улыбкой аплодировал, восхваляя несомненный талант юного пианиста. А до ошеломленного Матиаса доносилось со всех сторон: «Моцарт!»
Моцарт?! Он слышал о нем, хоть куда чаще в его ушах шумел прибой и крики команды. Австрийское чудо покорило сердца ценителей прекрасного даже далеко от его родины. Мальчик родился в Зальцбурге, [14] и почти с колыбели поражал всех идеальным слухом и памятью. Неужели австрийка привезла его с собой, чтобы усладить слух султана и добиться благосклонности ради сделки? Уму непостижимо! Но как иначе, если вот они уходят?.. Еще миг, и, вероятно, все будет кончено. Ему дали задание привезти выгодный союз, а не глупое и постыдное поражение.
14
Столица Зальцбургского архиепископства.
– О великий султан! – Матиас не заметил, как оттолкнул кого-то с дороги. – О вели…
Он едва не натолкнулся на резко остановившегося и повернувшегося к нему правителя.
– Позвольте, я…
Взгляд прусса скользнул к роялю, возле
– Ты что-то хотел, Александр? – вопросил султан, и тотчас объяснил своей напудренной спутнице, – мой уважаемый гость из Пруссии.
– Прости мне мою дерзость, но не могли бы мы завершить начатый давеча разговор?
Султан какое-то время раздумывал, хмуря широкий лоб, пригладил ухоженную короткую бороду и милостиво кивнул. Он любезно попросил австрийку дождаться его возвращения, и прусс, не сдержавшись, окинул женщину победным взглядом.
Слуга, опрокинувший крышку рояля, выпрямился, едва вышел на балкон, и снял с головы тюрбан. Сафар, а это был он, смеясь, подошел к стоящей у перил женщине, снимающей платком толстый слой пудры с лица. Она на глазах молодела и возвращала себе красоту, сокрытую под образом разрисованной светской дамы.
– Ловко ты, – с улыбкой заметила она. – Едва не прищемил ему нос!
Рояль, на котором играл «Моцарт», и впрямь не имел струн. Инструмент, чье звучание все слышали, находился за занавеской, и на нем музицировал один из лучших придворных пианистов. Роль гениального мальчика досталась малышке Элис, которая пришла в восторг от возможности выступить перед заморской публикой.
– Ты великолепна!.. – все еще улыбаясь, проговорил Сафар, и тут же, смутившись, исправился, – великолепно справилась.
Лорин устало вынула последнюю шпильку и, наконец, смогла снять парик. Ей хватило великодушия пропустить мимо ушей его оговорку. Не заметить взгляд было сложнее. Он еще слишком неопытен и открыт, а первые победы так опьяняют… Лучшее, что она может сделать, это помочь ему не увлечься.
Позже она написала в своем дневнике: «Сафар представил меня султану, дабы я объяснила, в чем состоит план. Мне удалось убедить его. Мустафа III поразил меня прогрессивностью взглядов, стремлением к развитию своего народа и готовностью идти на риск ради общего блага. Он поддержал безумную идею, и вот договор подписан. Мы праздновали общую победу. После подписания Мустафа лично поблагодарил меня и, разумеется, Сафара – его верного соратника, вечно остающегося в тени, как и положено братьям ордена ассасинов. Впервые тот, чью шкуру я спасла, признавал помощь и был за нее благодарен. Клянусь, что не слышала подобных слов ни от кого из королей, герцогов, баронов, ни от старейшин ордена, ни от Харди. Мне даже жаль, что наши усилия лишь отсрочили неизбежное. Империя падет, даже если все атланты мира станут удерживать ее свод. Как хочется сказать им: «Обратите свой взор по ту сторону моря! Там, за горизонтом все давно смешались, носят одну одежду, молятся одному богу, страдают от одних болезней. Это путь к выживанию вида, но порода!.. Порода гибнет». Увы, я не смогу объяснить ни ему, ни Сафару. Хотя мальчик понял бы меня. Я не сомневаюсь»
Лорин невесомым сновидением проскользнула вслед за лунным светом в дом, куда спрятали Александра фон Матиаса. Сафар напрасно полагал, что она не узнает этот адрес. Пока сам посол спал в своей комнате, захмелевший после вина и изысканных танцев, Лорин прокралась в соседнюю, где в сундуке, на самом дне под стопкой пыльных нарядных и дорожных платьев находилась толстая тетрадь в кожаном переплете. Подписанный обеими сторонами договор. Подперев дверь стулом, она зажгла свечу и расположилась за столом. В ее распоряжении была чернильница, перо и одно секретное оружие, которым приходилось пользоваться на службе у Созидателей. Бумажная крошка, смешанная с яичным белком. Все дело было в пропорциях, которые следовало соблюсти, чтобы смесь не растекалась и не осыпалась. Нанеся ее на бумагу при помощи палочки, следовало разровнять тонким слоем, закрывая ненужные слова в тексте. А спустя короткое время можно было писать поверху чернилами. В итоге едва ли кто-то упомнит, было это слово в прежнем тексте или нет, а суть сказанного меняется кардинально. Лорин пробежалась взглядом по тексту. Чапа говорит, нужно сделать так, чтобы появились спорные строки. Чтобы все указывало на выигрышность позиции османов, тогда Фридерик – король Пруссии – возмутится и отправит своих людей разрешать возникший спор. Пока затянется выяснение этого вопроса, союз утратит свою актуальность.