Сердце рыцаря
Шрифт:
– Значит, ты их поразила, – проговорил Тьер с ухмылкой. Она искоса посмотрела на него и ответно улыбнулась. – И ты благополучно лишила себя наследства?
– Я благополучно стала такой же безземельной, как ты. Он остановился у самой двери в дом и поймал ее за руки.
– А почему бы нам сегодня не сбежать и не обвенчаться?
– И конечно же, ты уже придумал, на что мы будем в этом случае жить?
– Нечего заботиться о завтрашнем дне, пусть завтрашний день сам о себе позаботится. Довлеет дневи злоба его.
– О, так, значит, ты по-прежнему намерен стать святым и не думать
Возможно, я тоже стану святой и к тебе присоединюсь. Мы станем жить в лесной хижине, есть орехи и ягоды и пить ключевую воду. Но святые не женятся. Мы будем жить вместе, как брат с сестрой.
– У твоего брата грешное кровосмесительное сердце, – заявил Тьер с улыбкой, он отпустил ее руки, чтобы открыть перед ней дверь. – Сегодня в меню пирог с костным мозгом и голуби в красном вине. Наверное, нам не следует убегать до завтра.
Следующее утро выдалось безоблачным и ярким. Белое солнце дрожало, вставая из розового летнего марева. Воздух был теплым и почти безветренным, и казалось, что вокруг Треффендела огромный лес сделал глубокий зеленый вдох, словно собираясь запеть.
Ален приехал в охотничий дом рано утром, везя Элин позади себя на крупном сером коне. Их сопровождали двое слуг и несколько гончих. На лице Элин появился легкий румянец, и она улыбалась. Перспектива уехать из Таленсака и провести день при дворе осушила ее слезы, а надежда окончательно оставить Таленсак и поселиться в Нанте впервые за последние месяцы вернула ей веру в будущее счастье.
Двор перед охотничьим домом был полон шума и суматохи. Лошадей седлали для охоты, гончие на сворах лаяли друг на друга, метались и скулили от нетерпения. Мужчины и женщины дули в охотничьи рога и выражали восхищение нарядами друг друга. Ален нашел взглядом Тьера, который вел спор с лесничим герцога и епископом Кириаком относительно помета оленя. Он остановил коня рядом с кузеном, спрыгнул на землю и помог слезть Элин. Как Ален и рассчитывал, Тьер прервал свой спор, чтобы с ними поздороваться.
– Бог в помощь, кузен! – жизнерадостно воскликнул он. – Приветствую, моя госпожа! Герцог Хоэл и герцогиня еще в доме. У нее несварение желудка, и она решила сегодня не ехать на охоту. Вам лучше бы остаться с ней, леди Элин: как я понимаю, вам не следует утомляться.
Элин улыбнулась: она тоже не была уверена в том, что целый день охоты будет ей полезен, и она не возражала против того, чтобы провести день в комфорте вместе с герцогиней. Ален побдагодарил Тьера за его предложение и повел Элин в дом, оставив слуг держать коня.
Хоэл стоял у холодного очага в главном зале и разговаривал с Авуаз, которая успокаивала свой желудок, сидя в кресле. Мари, хлопотавшая вокруг герцогини, увидела, как в помещение вошли люди, которые огляделись и с улыбками направились к герцогу.
В следующую секунду все переменилось. Элин остановилась в центре зала и побледнела. Ален а проклятием замер рядом с ней. Авуаз изумленно выпучила глаза, а Хоэл начал поворачиваться, чтобы посмотреть, что ее так сильно удивило. Изенгрим, темный и зловещий, тихо отошел от герцога и решительно направился к супругам, низко опустив голову и ощетинив
Элин завопила – это был страшный крик ужаса, заставивший обернуться всех присутствующих и затихнуть тех, кто находился вне дома. Ален потянулся к мечу. Волк стремительно преодолел последние шаги и прыгнул на него.
В следующую секунду Ален уже с криком катался по полу, а волчьи зубы были сомкнуты на его правой руке. Стоящая над ними Элин беспомощно верещала: – Кто-нибудь, убейте, убейте эту тварь! Никто не пошевелился: все окаменели от неожиданности. Волк выпустил порванную руку Алена и сделал новый бросок, на этот раз метя ему в горло. Продолжая вопить, Ален поймал волчью голову левой рукой и задержал окровавленные челюсти в дюймах от своей шеи. Изенгрим жутко зарычал и навалился на него, раздирая лапами тело Алена и всем весом налегая на дрожащую левую руку. И рука начала сгибаться, челюсти приближались, а с клыков Алену на лицо капали кровь и слюна. Продолжая кричать, Элин обеими руками схватила волка за ошейник и попыталась оттащить назад. Огромная темная голова стремительно повернулась, и в мгновение глаза, полные человеческой ненависти, устремились прямо на нее. Она отпустила ошейник и ударила рукой волка по морде, изливая в диком вопле свое отвращение и ненависть. Изенгрим отвернулся от Алена к ней – иее крик превратился в визг мучительной боли. Волчьи челюсти сомкнулись на ее лице.
– Изенгрим! – заорал ужаснувшийся Хоэл и наконец бросился к своему любимцу, схватил его за ошейник и оттащил в сторону.
Элин рухнула на бок рядом с мужем. Ее лицо преврати-лось в кровавую маску. Она беспомощно махала руками и издавала короткие сдавленные вскрики.
Ален встал на колени, левой рукой обнажая меч.
– Чудовище! – крикнул он. – На этот раз я тебя убью! Изенгрим с рычанием рванулся к нему, чуть не вырвавшись из рук герцога.
– Немедленно положи оружие! – закричал Хоэл. – Де Фужер, позаботься о жене! Кто-нибудь, позовите даме врача! Изенгрим! Плохой, плохой!
Он подтащил волка к очагу, схватил со стула свой хлыст с серебряной рукоятью и начал яростно бить волка. Изенгрим, не сопротивляясь, припал к земле под его ударами, но его глаза по-прежнему были устремлены на Алена в отчаянном и смертоносном желании.
Элин лежала на полу. Ален склонился над ней, но с ненавистью смотрел на волка. И в это мгновение все встало на места, Мари ясно поняла, что происходит. Она издала сдавленный возглас протеста и оперлась рукой о стену.
– Милорд! – крикнул Ален. – Посмотрите, что эта тварь сделала с моей женой! Позвольте мне его убить!
– Это мой волк, – ответил Хоэл, – и он никогда раньше никому не вредил. Изенгрим! Что на тебя нашло? Ты взбесился?
В дом с улицы вбегали люди. Появились Тьер и епископ Кириак. Авуаз уже стояла на коленях рядом с Элин, прижимая к ее лицу тряпицу, чтобы остановить кровь, и смятенно оглядываясь в поисках кого-то, кто мог бы ей помочь.
– Пресвятая Богородица! – воскликнул Кириак. – Это твой волк натворил, Хоэл? Ты же говорил, что он ручной!
– Ручной! – подтвердил Хоэл, с отвращением бросая хлыст. – Он никогда такого не делал.