Сердце Сапфо

Джонг Эрика

Меня так взволновали предложения Исиды и Кира, что, вернувшись домой, я спросила совета у Праксинои.

— Рабыня не может говорить хозяйке, что делать, — сердито ответила Праксиноя.

— Даже если хозяйка просит ее об этом?

— С чего бы это? — спросила Пракс. — Для советов у тебя есть Исида. И твоя мать. Ты ведь не спрашивала моего совета, когда ложилась в постель с Алкеем или Исидой?

Потрясенная, я смотрела на нее. Неужели я была так неосторожна. Об Алкее я ей сказала сама. Но она знала и про Исиду.

— Что тебе известно о моей жизни? — в ярости спросила Пракс. — Я знаю о тебе

все, а ты обо мне — ничего! Ты даже не знаешь, откуда я родом. Мои родители нашли меня на вершине горы неподалеку от Эреса, где меня оставил мой отец. Они воспитывали меня до шестилетнего возраста, а потом продали твоему деду. Я должна быть счастлива, что жива, хотя и стала рабыней. Я должна быть счастлива, что не попала в бордель и не занимаюсь тяжелым трудом. Но мои возможности не сравнить с твоими. Ты свободна.

— Свободна! Что это значит? — спросила я.

Противоречивые чувства раздирали меня, я еще никогда не чувствовала себя настолько загнанной в угол.

— Это означает возможность выбора, — ответила Праксиноя, — даже если ты не знаешь, что выбрать. Но сейчас ты в замешательстве, потому что у тебя слишком много возможностей. Ты думаешь, что можешь любить своего ребенка, любить Исиду, любить Алкея и еще получать утешение от меня, когда поблизости нет никого другого. Ты хочешь иметь все. Ты не признаешь ограничений. Но боги наблюдают за тобой и видят твою гордыню. Иди же! Посмотри, что боги сделали с твоей дочерью!

Она провела меня в детскую, где я увидела мою мать и кормилиц — они собрались вокруг колыбельки маленькой Клеиды. У девочки был жар. Она плакала и отказывалась есть. Неужели она была обречена последовать за Керкилом в царство мертвых?

Мы искупали ее в теплой воде, чтобы снять жар, принесли жертвы богам, вызвали ученых докторов. Все мои возможности выбора свелись к одному. Выживет девочка или умрет? Прошлое и будущее исчезли. Остались только писк дочери и ее жар, запах детской рвоты и экскрементов, вечное настоящее.

В такие мгновения философия исчезает. Двадцать взрослых сгрудились вокруг младенца, умоляя богов о помощи. Я вспомнила, что лучшие заклинания для защиты детей есть у египтян, и послала Праксиною за Исидой. Она поворчала, но пошла.

Наконец — мне показалось, что прошла целая вечность, — появилась Исида в сверкающих складчатых одеяниях. Она прогнала всех из комнаты, завязала на куске холста семь узлов, повесила на шею девочке и забубнила:

Это заклинание Для узла, для дитяти: Жарко ли тебе в гнезде? Горишь ли ты в кусте? Разве нет с тобой твоей матери? Разве твоя сестра не обмахивает тебя веером? Разве тебя не защищает кормилица? Пусть принесут золотой шарик, Сорок бусин,

сердолик С крокодилом и рукой на нем, Чтобы изгнать этого демона желания, Погубить этих врагов, присланных смертью. Ты спасешься! Это защита! Дитя Хор, я — Исида. Я защищаю жизни, которые творю.

Исида достала золотой шарик, сорок бусин, сердолик с изображением крокодила и руки и повторила заклинание еще раз и еще раз. Она положила бусины на тельце девочки. Потом возложила на нее руки и снова произнесла заклинание. Время замедлилось — оно ползло, как черепаха. Мы стояли и смотрели в изумлении — Клеида начала гулить и улыбаться. Я потрогала ее лобик. Он был прохладным. Болезнь прошла.

— Вот видишь, насколько беспомощны твои боги, — сказала Исида. — Более древние боги Египта все еще сильнее.

Я преклонила колени и поцеловала край ее одежд. А потом уснула с моей девочкой на руках, поклявшись никогда больше не расставаться с ней. Баюкая доченьку, вдыхая сладкий запах ее затылка и шейки, я обещала, что всегда буду любить ее и защищать. Исида и Алкей отошли на задний план, в моем сердце был только мой ребенок. Ночью я качала ее и пела ей песни. Когда наступил рассвет, у меня не осталось сил, но я ощущала умиротворение. Я поклялась, что, пока буду нужна своей дочери, моя жизнь будет принадлежать ей.

На следующее утро Исида прислала за мной.

— Скажи Исиде, что я не могу оставить ребенка.

— Исида говорит, она может взять обратно то, что дала, — сказал человек.

— Не ходи, — сказала Пракс. — Это пустая угроза. Она вернула девочке здоровье. Она не может забрать этот дар.

Но я не была в этом уверена. Сомнения раздирали мне душу. Должна ли я идти? Или остаться? Что, если Исида колдунья, которая может давать жизнь и забирать ее?

— Я скоро вернусь, — сказала я и, передав ребенка матери, понеслась в дом Исиды.

Там я обнаружила, что она прогнала всех клиентов, что она рвет и мечет.

— Любовь — вовсе не телячьи нежности, — сказала Исида и укусила меня в шею так, что пошла кровь. — Она свирепа, как хищный зверь. Я спасла твою дочь, а ты думаешь о любовниках. Кто этот Алкей? Ты собираешься бросить меня ради него? С кем ты еще спишь? Неужели даже здесь, в Сиракузах, у тебя кто-то есть?

— Нет, Исида, нет. У меня никого нет, кроме тебя. Алкей научил меня всему, что я знаю о поэзии. Мы еще не закончили наши дела.

— Ты в него влюблена!

— Вовсе нет…

— Я думаю, ты собираешься оставить меня и искать этого Алкея в Дельфах. Я слышала все, что ты говорила Киру!

— Ты сама сказала, что я должна отправиться в Египет, чтобы мои братья не обворовали меня.

— Тогда почему ты говорила о Дельфах с этим вульгарным лидийцем?

— Я никуда не еду. У меня здесь дочь — я нужна ей. А теперь я должна спешить к ребенку.

Я поднялась, чтобы идти, но Исида остановила меня.